С последним ударом часов Дилан отстранился, но наши лица всё ещё были в нескольких дюймах друг от друга. Я видела, как трепетали его ноздри; как он пытался справиться с собой. Мы оба тяжело дышали и, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Я попыталась понять, что же он чувствует, но через мгновение Дилан выпустил меня из рук и опустил голову. Пылающие изумруды скрылись за длинными ресницами. Я замерла на своём месте, а Дилан медленно направился обратно к стулу. Взявшись за спинку, он сжал тонкую деревянную перекладину. Не поднимая головы, он простоял так пару минут. Челюсть его была крепко сжата, под ней ходили желваки. Я вспомнила, что именно так он выглядел, когда пришёл «освобождать» меня от Райли, и теперь могла чётко определить его состояние: Дилан был чертовски зол.
Когда он начал говорить, его голос звучал на удивление ровно. - Я предлагаю нам остыть и спокойно всё обсудить. Он снова смотрел на меня - равнодушно и без вызова. Пусть лучше злится, пусть кричит, пусть, чёрт побери, начнёт рушить всё вокруг, только бы не видеть это жуткое бесстрастие, убивающее во мне всякую надежду на счастливый исход. - Я дам тебе полгода на то, чтобы дети привыкли к этой мысли, и вы безболезненно смогли переехать в Сиэтл. - Переехать в Сиэтл? - опешила я. - Зачем? - Ты не слышала, что я сказал до этого? - В его голосе зазвучали стальные нотки. Мне понадобилось усилие, чтобы не закричать. Получается, он уже всё для себя решил, всё сложил и вывел общий знаменатель. Без единого шанса для меня вмешаться в это решение. - Так нельзя! Это не выход. Если ты хочешь быть рядом с дочерью, то давай подумаем вместе, как... - А я не хочу думать! - С жаром перебил меня Дилан. Тонкая деревяшка под его пальцами звонко хрустнула. - Мне надоело думать. Я делал это три года: думал, взвешивал, сомневался, и к чему это привело? Сейчас же я не сомневаюсь, я - действую. Меня напугала его бурная реакция, но сдаваться я не собиралась. - Но здесь вся наша жизнь! Жизнь Макса и Эбби. - Поэтому и нужны эти полгода, чтобы ты их подготовила, - повторил он медленно, делая ударение на слове «нужны». - Было бы хорошо, если бы вы в ближайшее время приехали в Сиэтл. Думаю, моя мать будет рада принять вас. Там мы с детьми сможем официально познакомиться. Сказав это, Дилан отодвинул стул и снова уселся на него, приняв прежнюю «переговорную» позу. Моя реплика. Я была в полном эмоциональном ступоре. Итак, Дилан решил проявить благородство и не обрушивать на детей новость о том, что скоро у них появился новый папа. Мило. Но зачем жениться? - Но зачем жениться? - Озвучила я свой последний вопрос. - И почему завтра? Ты хочешь побыстрей начать процесс удочерения? Ничего не мешает сделать это и через полгода. К чему такая спешка? - Это не обсуждается. Я уже обо всём договорился. Завтра наш брак зарегистрируют в мэрии Олимпии. Так это будет гражданская церемония? - Завтра - первое января. У тебя ничего не выйдет. Я скрестила руки на груди и, сделав шаг назад, оперлась спиной о кухонную столешницу. - Мне кажется, ты уже должна была понять, что, когда нужно, я могу быть чертовски убедительным. - Вот как? - Сарказм неуместен, но это всё, что у меня есть. - О да! - Дилан подхватил мой тон. - Пора привыкать к этому. - А как же твоя невеста? Мне было абсолютно не интересно, что там с его невестой, но я хваталась за любую возможность отсрочить неизбежное. Дилан криво усмехнулся, разгадав мою игру. Откинувшись на спинку стула, он поменял позу, вытянув свои скрещённые ноги, заполняя собой почти всё пространство моей маленькой кухни. - Сейчас ты моя невеста. - Я говорю о Бри. - Я разорвал помолвку. Бедная Бри! - И по какой причине. - Не столь важно. Я никому ничего не должен объяснять. - Вот как? - снова выдавила я из себя. - Именно так. - Внезапно Дилан заговорил серьёзно, заставив меня напрячься. - Более того, я не собираюсь делать это и впредь. Никто ничего не будет знать. Вплоть до того момента, пока вы не переедете в Сиэтл. И если таково будет твоё желание, то и дольше. Пока ты сама не захочешь назваться моим именем. - Но я не понимаю, как... Я снова оказалась сбита с толку. Как я могу не захотеть взять его имя, если мы поженимся? Да, это будет неофициальная церемония; на мне не будет белого платья, и, надеюсь, мы обойдёмся без обычных клятв верности. Но, если всё пойдёт так, как он задумал, если я соглашусь и на брак, и на переезд, мы не сможем просто так жить вместе и не думать о том, что люди начнут задавать вопросы. Кого-нибудь обязательно заинтересует что за женщина живёт в доме Дилана Митчелла. Я непонимающе смотрела на него, и опять, в который раз за этот вечер, моё сердце болезненно сжалось, когда его слова начали до меня доходить: Дилан сказал, что мы должны переехать в Сиэтл, но не сказал, что мы должны переехать в Сиэтл к нему! Таков был его план: жениться на мне, удочерить Эбби и перевести нас поближе к себе. Всё. Он не предлагает мне себя. Он забирает нас. Я отвернулась от Дилана, опасаясь, что он увидит моё разочарование. Пришлось ухватиться за край столешницы, потому что тело начало мелко трястись от правды, что прямо сейчас на меня обрушилась. Дилан больше меня не любит. Это факт. Нас тянет друг к другу, как два магнита. Это притяжение соединило нас; оно же сейчас и разводит в разные стороны. Дилан поэтому и злился после поцелуя, что не смог совладать с собой. Это не любовь - это желание, и всё то, о чём он говорил неделю назад в своём признании - правда. Оно никуда не делось, оно есть, и нам придётся с этим жить, всё время держать себя в руках, контролировать свои чувства. Дилан не может оторваться от меня, я не могу оторваться от Дилана, но быть вместе мы не можем. У нас не получается. Одного желания мало, чтобы построить отношения. Вопрос в вере друг в друга и доверии - а этому придётся долго учиться. И неизвестно - получится ли у нас доверять друг другу до конца. Он действительно взвесил все за и против. И действительно - это самый лучший выход из сложившейся ситуации: чтобы он узнал Эбби, чтобы она узнала его, и чтобы наша маленькая семья оставалась вместе. То, что Дилан хочет удочерить её вот так - для себя, не объявляя об этом всему миру - это совершенно необязательное для него проявление уважения к чувствам близких мне людей. То уважение, на которое он мог бы рассчитывать и от меня своим признанием в любви три года назад. Я уничтожила его любовь, не поверив в неё. А ведь все эти годы я помнила его слова о том, что он хотел ребёнка. И хотел его от меня. И теперь он знает, что ребёнок есть. И есть я, которая его скрывала... Презрение или безразличие - вот что я должна была получить от этого мужчины. Вместо этого он дарит мне возможность прожить жизнь рядом с ним, подарив дочери отца, который никогда прилюдно не назовёт её своей. Во всяком случае, до того момента, пока я не разрешу ему сделать это. И это вовсе не высокомерие - дать мне право решать, когда это произойдёт. Это ещё одна его уступка. Ещё одно проявление его великодушия, на которое я не вправе рассчитывать. Да, меня покоробило то, как он сделал предложение. Но теперь я признательна, что Дилан вообще его сделал. И как бы унизительно происходящее ни было для меня - даже если это грозит окончательной потерей самоуважения, - я его приму. Потому что для меня нет больше ни единой возможности оставаться вдали от него. Звук отодвигающего стула вывел меня из задумчивости. - Я заеду за тобой в девять. Я повернулась к Дилану. Он стоял в дверях. На улице всё так же слышались разрывы фейерверков и весёлые возгласы праздн