— Но почему меня? Откуда они вообще про меня знают? — недоумевала Ольга.
Михаил Афанасьевич пожал плечами.
— Наверное, в Культурном центре при посольстве Франции могут объяснить подробнее. Вот послушайте: «Там же Вы можете получить исчерпывающие ответы на любые вопросы, связанные с организацией и условиями Вашего пребывания во Франции. Просим Вас до 15 июля сообщить о принятом Вами решении».
— Ничего не понимаю! — воскликнула Ольга, покраснев от смущения. — Какое решение?! При чем тут я?!
— Пардон, тут я бессилен.
Михаил Афанасьевич встал, поблагодарил за хлеб-соль и спросил разрешения еще разок, на посошок, звякнуть в колокольчики.
Провожали его всем семейством. Старик дернул за веревочку, умиленно улыбаясь. Бог знает, что напомнили ему эти колокольчики. Наверное, что-то из времен его молодости. Может, какую-то историю, связанную с разбитым сердцем мадемуазель Мари из Дижона…
— Будь я помоложе, — на прощание сказал Михаил Афанасьевич, — да на вашем месте, мадам Рукавишникова, я бы навел для начала справки: какая погода обычно стоит в Страсбурге в октябре. Подобрал бы платья, юбки, наверно — ну, не знаю…
В наступивших сумерках все месте дошли до калитки. Старый доктор еще раз откланялся и поспешил домой.
— Вы забыли сказать, что нагадала чайная чашка! — крикнула ему вслед Мила.
Доктор приостановился.
— Кха-кха, маленькая фея… Моя чашка мне гадала, а твою в другой раз посмотрю.
— А вам что нагадала?
— Это секре-ет! — уже на ходу пропел доктор.
Девочки отстали от взрослых и шумно переговаривались, идя к дому по усыпанной мелким гравием дорожке. Мама едет работать в Европу! Класс!
На крыльце Иван обнял Ольгу за плечи, и она прижалась к нему.
— Иван… Я просто не знаю. Растерялась, как девчонка. Ну, откуда обо мне узнали в Страсбурге?!
— Почему нет? Ты же у нас талантливая. И вообще замечательная!
— Я же столько времени с глиной, считай, совсем не возилась. Тринадцать лет перерыва! Правда, теперь, после переезда, работаю много. Но это ведь крохи! Столько еще всего нужно вспомнить рукам!
Иван крепко-крепко обнял жену и поцеловал в нос и в губы. Тут подоспели дети, и Рукавишниковы все вместе вошли в дом.
Первым делом Ольга посмотрела на старинные настенные часы, доставшиеся им от прежних хозяев. Так! Поздновато, но еще можно попробовать дозвониться Кириллу. Раз набрала она номер, другой, третий…
Как и днем, телефон отвечал бодрым женским голосом: «Абонент временно недоступен», — и это могло означать что угодно.
— Просто он все деньги проговорил! — уверенно заявила Наташа.
— С кем же это он?… вот мерзавец! — с деланным возмущением воскликнул отец.
— А может, он другим давал звонить… — вставила Мила.
Это казалось очень правдоподобным.
Иван и тут в карман за словом не полез. Как видно, хотел отвлечь Ольгу от тревожных мыслей.
— Добряк нашелся! Да он просто транжира! Можно подумать, эти деньги с неба падают! И даже если с неба — разве там, на небе, все равно, на что они тратятся? Знаешь, Милка, сколько там денег?
— Где?
— На небе! Где ж еще!
Чувствуя, что разговор готов потечь в неконкретном русле, Ольга рассердилась:
— Если ты о небе, то на небе не о деньгах пекутся, а о том, чтобы отцы не забывали заботиться о конкретных вещах.
— О чем это, например?
— О том, чтобы дети не ставили в тупик свою мать! И чтобы телефон отвечал…
Иван не знал, на что решиться: атаковать, защищаться или пропустить мимо ушей… Ему на помощь пришла Мила:
— Разве нельзя быть добрым, просто добрым, и все? Как Буратино.
Отец зааплодировал:
— Ура! Наконец я понял, кто ты! Ты вовсе не девочка! Ну-ка, быстро-быстро вспомни, кто называл Буратино добреньким? Ну… Добренький, благоразумненький…
— Лиса Алиса — вот кто! Но, папа, это я, что ли, лиса? Я тебя побью за это!
Мила набросилась на отца, и они повалились на диван. К ним, не задумываясь, присоединилась Наташа. Ольга разулыбалась. Вот они, ее любимые, все под рукой, ну, кроме Кира, но это временно. Нормализуется все. И все будет хорошо.
Через минуту отец, красный, запыхавшийся, крикнул:
— Все, сдаюсь. Вы не добренькие буратины, а злые зануды мальвины!
Глава 5
Руки откушу!
Рассвело. В чистые-чистые окна дома Рукавишниковых хорошо видно ясное небо, куполом раскинувшееся над Родниками. Под таким небом человек растет как гриб. Распирает его под таким небом от силы.