— Простите, а индекс?.. То есть — а письмо? — удивилась Ольга, тоже вставая.
— Письмо из-за границы. Видите, здесь марка французская. Читать, тоже извиняюсь, умеете? — Шлыков поправил очки на переносице и прочел с запинкой: — Републиквэ Франсайзэ ла постэ… и тут сбоку Ланселот. По ошибке, конечно. Ведь это, оказывается, никакой не древний король французский, а добрый английский рыцарь. Я всегда так и знал, что английский. А тут его портрет на французской марке, а индекса нет.
— Простите… Бог с ним, с Ланселотом. А где тут написано «кому»?.. Подвиньте палец… Вот! Ф-фу, не дымите в лицо, пожалуйста… Olga Rukavishnikova. Это же я! Это мне письмо!
— Не может быть! — воскликнул Шлыков удивленно. Он снова поправил очки и зашевелил тонкими губами, читая про себя. — Однако… оформлено как попало. Индекс — это первое. Другое дело, когда дети пишут: «Москва. Кремль». Тут понятно, что дойдет, хотя еще как сказать…
Тут уж Ольга не выдержала. Она выхватила конверт из рук Шлыкова, сунула в карман, сказала «спасибо» и была такова. Шлыков с удовлетворением отметил, что Ольга раза три оглянулась, как бы проверяя, не бросился ли он ее преследовать, чтобы отобрать письмо. Но разведка боем и так прошла с блеском, поэтому Шлыков беззлобно прокричал только:
— Я вечером зайду за марочкой! Хорошо? Детишки теперь не интересуются, а я по старой памяти…
Не дождавшись ответа, Шлыков отправился домой — пить чай с пряниками. После утраты письма из Франции его настроение ничуть не ухудшилось. В конце концов, он еще на почте прекрасно прочел, кому оно адресовано, и Ольга сама виновата, что чуть его не профукала — чего в доме-то не сидится? Вот если бы Шлыков застал ее не в саду, а в комнатах и как следует рассмотрел, какие там перемены после прежних хозяев… Тогда, конечно, дело другое: работу свою он прекрасно знал — отдал бы письмо сразу и беспрекословно.
Но и так ладно — договорился зайти за маркой. Шлыков даже решил побольше поразузнать кое у кого о Ланселоте, чтобы завтра прощупать Рукавишниковых насчет общей культуры.
Глава 3
Enne? Poque? Темп и несчастный случай
Дети обсуждали, как построить высокий арочный мостик над прудиком, когда мать вернулась со спасенным Ланселотом.
— Нам пришло какое-то странное письмо! — объявила она и на всякий случай еще раз оглянулась на забор.
— От Кира? — спросила Наташа. — Не иначе просится домой наш братик. Кефир его, бедняжку, пить заставляют или кроссы бегать…
— Кир не запросится! — убежденно возразила Мила. — Он хочет стать настоящим мушкетером, а мушкетеры не просятся.
— По-моему, наш Д’Артаньян хочет не мушкетером стать, а олимпийским чемпионом.
— А чем плохо? Мама с папой и мы — все будем радоваться, если он когда-нибудь привезет и повесит на стену золотую медаль!
— Меня не считай, пожалуйста! Его и так заносит… А настоящих мушкетеров не заносит. Они, Милка, уважают даже врагов и служат королю, а не своим прихотям, как некоторые.
Ольга с интересом выслушала эту перепалку:
— Не ссорьтесь, девочки… Бывает и так, что служить королю — значит служить его прихотям. Тогда уж лучше своим. Честнее, что ли. Или вопрос можно поставить по-другому: куда могут завести короля его прихоти? Но если все время задавать вопросы, служить станет некогда.
— Жаль, что папа на работе, — заметила Наташа. — Он бы вам все сказал…
— Ха! Ты хочешь прикрыться папой как щитом. Ты за это еще раз получишь! Защищайся, дева ночи! — сказала Мила и нацелилась на Наташу детскими грабельками, на одном зубце которых болтался длинный корешок чертополоха в мелких комочках земли.
— Откуда это «дева ночи»? — удивилась Ольга.
— Прочитала!
— Что-нибудь рыцарское, наверное? Не знаю, как там на самом деле, но говорят, что для служения рыцари выбирали предметы без прихотей — непорочных дев, Крест Господень или Грааль, к примеру… Кстати, это письмо не от вашего брата, а из Франции. Короля там давно нет, так что вряд ли меня зовут к нему на службу. Даже не знаю… Пойдемте в дом, помоем руки и попробуем прочесть.
Упрашивать никого не пришлось.
Ольга вскрыла конверт садовыми ножницами — других под рукой, как всегда, не оказалось.
Затаив дыхание — а как же! — дети следили, как мама вынимает сложенный вдвое лист бумаги. В конверте остался еще буклет, но письмо было, конечно, главнее.
Лист был заполнен убористым текстом, набранным на компьютере. Над текстом по центру располагалось цветное изображение какого-то здания. Судя по подписи — музея.