Мое сердце раздулось, как воздушный шарик. Грейвс напрягся, его плащ развевался вокруг коленей, он осторожно прицелился. Он не выглядел особо спешившим куда-то, и я увидела на нем каждый синяк, почувствовала кровь, движущуюся под плащом, и почти распробовала бесцветную ярость, кипящую в нем. Его губы приоткрылись, обнажая зубы, и на мгновение его глаза снова вспыхнули ярким изумрудом. Альтер эго заполнило его лицо нечестивым светом, и мое сердце забавно подпрыгнуло, как если бы собиралось вырваться из-под ребер и полететь прямо к нему.
Сергей крутанулся назад, поднимая железное копье. Было слишком поздно; я уже находилась в критической зоне, обе малайки в решающий момент резанули в одной из позиций. Только однажды Кристоф показал мне этот прием, но он снова и снова обучал ему Анну, тренируя ее, как если бы знал, что однажды такое случится.
Лезвия ужалили. Я немного просчиталась, но не сильно. Одно лезвие хлестнуло его по лицу, проходя по кости, а второе прошлось по груди и немного по животу. Железное копье встретилось с моим плечом во вспышке темно-красной боли; я отлетела, ударилась о стену с другой стороны — как обычно, я была старым пинболом — приземлилась на ноги, но левая малайка свободно кувыркнулась. Флуоресцентные лампы мигали, и позади меня находился живой, яркий свет.
Огонь нашел нас.
Глава 30
Грейвс развернулся на пятках, плавно нажал на курок, когда Сергей прошел мимо него. Я не слышала выстрелов под всем тем ревом. Я хотела наклониться и найти малайку. Только я наклонилась, как мои колени подогнулись, и я с глухим стуком упала на пол. Пальцы сомкнулись вокруг рукояти в то же время, как зубы сомкнулись вместе, клыки пробили нижнюю губу, и я снова вкусила кровь. К счастью, это был сладкий багрянец моей собственной крови, а не чей-то. Жажда крови отступила к уставшему жару, и я откинулась назад. Внезапно стена показалась невероятно удобной.
Внезапно Грейвс оказался там, нависая надо мной. Его лицо было искажено, он кричал. Я с любопытством уставилась на него. Даже под грязью, кровью и пепельно-серым цветом кожи он был красив. Раньше я видела только частицы красоты, но теперь, когда виднелись одни кости, он был...
Он нагнулся и схватил меня за руку.
— ВСТАВАЙ! — ревел он, командный голос лупгару прорвался через потрескивающий порыв пламени. — ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ДРЮ, ДВИГАЙ ЗАДНИЦЕЙ!
Я нашла достаточно сил в коленях, чтобы снова встать. Его пальцы впились в мой бицепс, и я подозревала, что весь завтрашний день буду чувствовать это.
Если предполагать, что мы доживем до завтра.
Он тянул меня вниз по коридору, оружие низко висело на его правой руке. Кончики малаек тянулись; я не могла поднять их, но не хотела оставлять позади. Мы вместе споткнулись, огонь приближался. Позади нас сломалось стекло, а порыв ветра становился сильнее. Воздух циркулировал вокруг нас, поднимая мои волосы и заглядывая ему под плащ. Коридор растягивался в бесконечности; он подскользнулся, и я бросилась в сторону, моя немая масса тела держала его в вертикальном положении; он сделал ответное одолжение: дернул мою больную руку, и конец малайки почти оказался у его ног.
Я не понимала, что мы бежали, пока не завернули за угол и не увидели дверь. Она была сорвана с петель, а ветер вокруг нас превратился в крик. Мы вывалились через дверь во внезапно относительно прохладную темноту, полную крошечных поцелуев весеннего дождя.
Я бросила малайки, заняла твердую позицию, схватила руку Грейвса и толкнула со всей утомленной силой, которую имела в запасе. Мы полетели, катясь, его руки были обернуты вокруг меня, влажная грязь хлюпала, когда удивительный столб красно-желтого пламени выстрелил из открытой двери. Я лежала на боку, холодная вода просачивалась в джинсы, и я подумывала о том, чтобы потерять сознание.
Ни коем образом! Слишком много работы надо сделать!
Но несколько секунд я просто лежала, Грейвс находился в моих руках, его голова наклонилась назад, и его горло задвигалось, когда он несколько раз сглотнул. Он определенно обнимал меня несколько сильнее, чем следовало, и каждый раз, когда он задыхался, то выдыхал, а его руки сжимались еще сильнее.
Как если бы он боялся, что кто-то унесет меня.
Моя рука была вывернута подо мной, а я — истощена. Даже ногти на ногах болели. Даже волосы болели. Боль — река, а я просто лежала в ней.
— Дрю. Дрю, — он говорил мое имя. Его лицо находилось в моих грязных волосах. Я в ответ обняла его настолько сильно, насколько могла. Огонь ревел, как море, и я видела часть склада. Мы находились на краю зеленой зоны, влажные кусты наклонялись под прекрасным, затуманенным дождем, а ночь была окрашена прыгающим пламенем.
Все еще слышались нерегулярные выстрелы. Я больше не слышала, чтобы Кристоф кричал. Эта мысль послала через меня горячий комок вины. Толстый, черный дым с усилием поднимался в небо.
— Дрю, — изорвано повторял Грейвс. — Дрю. Господи! Дрю!
— Хм, — я не знала, что сказать. Клыки, ноюще чувствительные, все еще были выпущены наружу. — Грейвс, — или мне стоит называть тебя Эдгар? Тонкий пузырь истерического смеха хлынул в меня; в итоге я хрипела, что превратилось в серию потускневшего от дыма кашля.
— Господи! — его трясло? Я не могла сказать, потому что превратилась в грязь. Я могла без проблем лежать там и ожидать утра.
Не считая того, что становилось холодно, и мы не могли остаться здесь.
— Грейвс, — слово заскрежетало по жажде крови, дрожа на конце неба. Больше не было сладкой опасности; почему в этот раз она подвела меня? Становление избавилось от нее?
Побеспокоишься об этом позже, Дрю.
Он обнял меня еще сильнее.
— Господи! Господи!
Я снова закашляла.
— Надо. Убираться. Грейвс. Нам надо убираться отсюда.
Что-то зашуршало в зеленой зоне, под обратным порывом огня. Грейвс напрягся, и утомленное раздражение проникло в меня. О, Господь, теперь что? Становись в очередь, в эту ночь с меня хватит!
Но нам действительно надо было идти. А кто-то находился в кустах.
Тень нависла над нами, оранжевый свет отражал странную форму его радужек глаз, потом он присел. Сажа размазалась по его лицу, его длинные, жирные волосы подпалились, на нем не было обуви. Он толкнул меня в плечо длинными, бледными пальцами, и счастливая усмешка осветила его грязное лицо.
— Бах! — прошептал Пепел. Белые зубы вспыхнули точно так же, как полоса скунса в его волосах.
— Святое дерьмо! — каждая мышца в теле Грейвса превратилась в камень. — Что за...
— Это Пепел, — казалось, я устала до смерти. Было тяжело говорить. — Нам нужно убраться отсюда. Только нам.
— Бах! — повторил Пепел и снова толкнул меня в плечо, как собака.
Я кивнула, опустив и затем подняв подбородок. То влажное, на чем мы лежали, просочилось в мои волосы.
— Бах, — согласилась я устало. — Поможешь мне встать? — я освободила руку, и его тонкие, сильные пальцы переплелись с моими.
— Он изменился? — Грейвс медленно встал на ноги. Он не потрудился отряхнуть плащ. — Здорово!
Я осмотрела себя. Никаких кровотечений, только боль. Ребра с левой стороны казались достаточно нормальными, не считая того, что они болели, как сумасшедшие ублюдки. Глыба тепла во мне от крови Анны ушла, а ее шепот внутри головы поблек до призрачного бормотания, как если бы я только что очистила дом, полный призраков, и слышала эха. Моя сумка и малайки лежали на земле.
Думай, Дрю! Подумай прямо сейчас, сильно подумай!
Сначала самое главное.
— Помоги мне засунуть малайки, — я заколебалась. — Потом давайте выберемся отсюда.
— Что именно мы собираемся делать? — Грейвс просто казался любопытным, и я надеялась, что он забыл, что чувствовал отвращение из-за моих клыков.
Это не имело значения, сказала я себе. Он вернулся и выпустил большинство патронов в Сергея. Чувствовал ли он отвращение или нет, это не имело значения.