— Твой рассказ не может быть правдой. Вульгрет был арканистом-нетерезом, убитым намного раньше, в результате краха магического эксперимента, когда Карсусу пришлось сбросить со своего анклава сферу тяжёлой магии.
— Тяжёлой магии? — переспросил Галаэрон. Он знал, что «анклавы» были легендарными парящими городами древнего Нетерила, а Карсус — сумасшедшим архимагом, который стал причиной падения империи, попытавшись украсть божественную силу Мистрил. Но Галаэрон никогда не слышал о «тяжёлой магии».
— Вид волшебства, обнаруженный Карсусом. И я не желаю, чтобы ты играл с ним до тех пор, пока не возьмёшь под контроль собственную тень, — Мелегонт пригвоздил Галаэрона полным неодобрения взглядом. — Это чудовищно опасное, делающее-силу-осязаемой колдовство, которое нетерильские архимаги иногда использовали для усиления собственной магии.
— Когда-то использовали? — спросил Малик. — Значит, у тебя нет этой «тяжёлой магии»?
— Нет. Оно исчезло вместе с Нетерилом, — Мелегонт сердито посмотрел на коротышку, а затем снова повернулся к Джингелшоду: — Это тяжёлая магия, а не твоя атака, сделала Вульгрета личом.
— Нетерил пал за тысячу лет до того, как я родился, — сказал рыцарь. — И Вульгрет был живым, когда я служил ему. Человек не может стать человеком, если превратился в лича, а затем вернуться к форме лича снова.
— В хрониках Стражи Гробниц нет записей ни о чём подобном, — заметил Галаэрон. Сейчас он вспомнил загадочное замечание Малика о том, что Мелегонт что-то сказал Джингелшоду прежде, чем перейти мост, и посмотрел на мага, прищурив глаза. — У Стражей Гробниц должны были быть записи.
Взгляд Мелегонта потемнел.
— Обвиняешь меня во лжи?
— Я требую объяснений.
— Ты… или твоя тень? — уточнил заклинатель.
— Я контролирую свою тень, — сказал эльф. — Она не беспокоит меня со времени затонувшего моста.
— И почему бы? — Мелегонт повернулся к Джингелшоду: — Я не ошибся в своих расчетах. Вульгрет никогда не прощал Карсусу провал. Есть записи о том, что он преследовал парящие анклавы Нетерила спустя два века. Именно по этой причине в конце концов Вульгрет привязан к Жуткому Лесу.
— Он привязан к нему потому, что я убил его здесь, — настаивал рыцарь. — До этого никакого леса не было.
— Но был Карс, — возразил Мелегонт. — Город, основанный больше шестнадцати веков назад, после того, как Карсус обрушил Нетерил. Группа беженцев была призвана к его телу видениями и стала поклоняться его трупу. И это действительно разозлило Вульгрета. Он уничтожил город и поселился на его руинах, дабы тот никогда не был восстановлен.
Джингелшод уставился на чародея своими мёртвыми глазами.
— Я ничего не знаю о тяжёлой магии, как и о поклонении трупам. Я убил Вульгрета и он стал личом.
— Если можно, — начал Малик, — ответ довольно ясен. За тысячу лет на свете было много магов по имени Вульгрет. Не могло ли случиться так, что здесь оказались двое?
Мелегонт наморщил лоб, а затем задумчиво кивнул, однако Джингелшод, видимо, не слышал этого предположения. Галаэрон понял, что, хотя взгляд Джингелшода находился на уровне лица Мелегонта — Малика — глаза рыцаря осматривали землю за спиной коротышки. Судя по легкому наклону шлема, Джингелшоду могло быть интересно, на что же такое смотрит маг.
— Думаю, мы можем доверять расскажу Джингелшода, — заговорил Галаэрон, тщательно выбирая слова. — Но нам лучше выйти прежде, чем Вала и Такари уйдут слишком далеко.
Мёртвый взгляд Джингелшода переместился на эльфа.
— Так вы даете свое слово?
Галаэрон кивнул.
— Я уничтожу Вульгрета, если мы его найдём.
— Он сам вас найдёт, — заверил Джингелшод.
Проклятый рыцарь шагнул через скульптуру Ариса и двинулся за деревья, оставляя в реке ржавые следы. Лес здесь был тёмный, запутанный и безжизненный, очень напоминая болото, за исключением того, что деревья стояли на сухой земле и не вытягивали силы. Вскоре группа догнала Такари и Валу, и Джингелшод пошёл первым, забираясь всё дальше в чащобу. Его доспехи звенели и скрипели при каждом шаге.
На деревьях стали возникать огромные полотна жёлто-зелёных нитей. Галаэрон следил за шаровидными силуэтами и палковидными ногами. Вместо пауков он стал замечать тонкие листья и заплесневелые стручки, висевшие на усиках. По мере того, как группа уходила от реки, лозы становились длиннее, а растительность — гуще, пока видимость впереди не сократилась до нескольких шагов. Избежать прикосновений к лозам было невозможно, а потому вскоре руки и лица путников покрылись белыми нарывами. Арис использовал свою жреческую магию, чтобы рассыпать камень и сделать мазь, превращавшую язвы в зудящую сыпь, хотя Малик отказался от бальзама из страха оскорбить своего бога. К всеобщему изумлению, он продолжал идти так же быстро, как остальные, даже когда волдыри начали лопаться, и ему пришлось сделать надрезы на веках, чтобы те не распухли.