Спустя мгновение, группа обнаружила себя стоящей по пояс в серебристом пруду. Сквозь зеркально чистую поверхность просвечивали очертания камня размером с лошадь Малика. Из зазубренной трещины в центре вытекал фонтан серебристой жидкости, заполняя озеро и медленно исчезая в водовороте на его дальнем конце. Закручиваясь, жидкость принимала малиновый оттенок, становясь похожей на кровь.
— Как трогательно, — романтично сказала Такари. — Содеянное заставляет сердце Карсуса обливаться кровью.
— Как скажешь, хотя Карсус был слишком безумен для раскаяния, — заметил Мелегонт. — Плетение выжгло его, когда он пытался украсть божественность у Мистрил. То, что вытекает из Камня Карсы — остатки древней цельной магии.
— Цельной? — вопрос задал Малик. — С каких это пор волшебство не цельное?
— Со времён падения Нитерила, — предположил Галаэрон, вспоминая нудные тексты, которые он был вынужден читать в Академии. После этого Мистрил спасла Плетение, переродившись в Мистру, но выжившие архимаги быстро обнаружили, что больше не способны использовать свои сильнейшие заклинания без прямого вмешательства богини — дело неслыханной редкости. Большинство учёных предположило, что Мистра ограничила использование магии, таким образом защищая Плетение от новой катастрофы, но Галаэрон находил больше смысла в новом объяснении этого явления — к тому же, объяснявшему природу ледяной магии Мелегонта. — Она раскололась, — закончил он.
Мелегонт был слишком занят, придавливая полоски теневого шелка к Камню Карсы, но Малик не отставал.
— Кто раскололся? — спрашивал коротышка. — Ты про Плетение?
Галаэрон приготовился отвечать, но, вспомнив интерес, с которым Малик расспрашивал о магии теней, призадумался.
— Слишком много вопросов, человек, — он двинулся к Малику. — Ты не маг. Какое тебе дело до раскола плетения?
Глаза Малика широко распахнулись, и он попятился назад.
— Следи за своей тенью, мой друг. Всеми этими подозрениями ты подвергаешь себя серьёзной опасности!
— Зато я — нет, — заявила Вала, приближаясь к коротышке с другой стороны. — И я тоже задавалась этими вопросами. Ведь мы не случайно наткнулись на твой лагерь у Тысячи Ликов?
— Ты угрожаешь мне? — задыхался Малик. — После того, как я рисковал, чтобы спасти твою жизнь?
— Хотелось бы знать, почему, — Вала опустила руку на меч. — Как по мне, так последователи Цирика редко проявляют самоотверженность.
— Не убивай его… он мне понадобиться, — сказал Мелегонт, все еще копошась у Камня Карсы. — В его присутствии нет никакой загадки. Он исследует мою магию для Цирика.
Челюсть Малика так и упала.
— Ты знал?
Мелегонт выглянул из-за Камня Карсы.
— Я показался тебе идиотом? — подбородком, Мелегонт указал на тюрбан Малика. — Снимите это, и найдёте рога. Наш друг — не обычный воришка. Он — Серафим Лжи.
Галаэрон последовал совету Мелегонта, обнаруживая пару маленьких рожек, после чего спросил.
— Ты знал и позволил ему остаться?
— Лучше известный шпион, чем тот, о котором не зна… к тому же, он доказал свою полезность, не так ли? — Мелегонт начал указывать на позиции, распространявшиеся по кругу, в радиусе примерно шести футов от Камня Карсы. — Теперь разойдитесь. Будем взывать к силам, которые требуются нам для спасения Эверески.
Спутники сделали, как велел Мелегонт, оставляя шестое место для него. Подхватив из озера два пучка серебристой магии, архимаг взмыл над Камнем Карсы. В шести футах друг от друга он повесил две сферы, а затем коснулся каждой простым медным кольцом, которое он носил на левой руке. Сферы залил магический свет. Их ослепительное сияние напоминало солнце. Галаэрон вынужден был отвернуться, перед глазами стояли светящиеся пятна.
По мере того, как зрение возвращалось к нему, он начинал различать пару теней, протянувшихся по серебристой поверхности воды. Они были так черны и глубоки, что были одновременно похожи на нечто материальное и напоминали тьму в глубине колодца. Галаэрон подался вперёд, чтобы узнать, какая из теней принадлежит ему, но пальцы потонули во мраке, не оставляя даже ряби на поверхности воды. Отдернув руку, он обнаружил, что все они теперь оканчиваются средней фалангой. Не было ни боли, ни жара, ни холода. Ничего. Пальцы просто исчезли.