Как только они все сделали себе мимозу, я поднял бокал.
— Будем, сучки, — сказал я, чокаясь бокалом с остальными, а затем делая большой глоток. Это было необходимо для истории, которую я собирался рассказать.
Я начал с самого начала, хоть они уже и слышали о спасении из пожара, но напомнить было необходимо для контекста. Затем я поделился всеми подробностями, обнаружив, что алкоголь более чем помог справиться со стыдом от того, что я такой дурак.
Пока они все молча обдумывали то, что я им рассказал, Трент потянулся за печеньем в коризнку, которую Ванда для нас оставила, и аккуратно разрезал его пополам.
— Не убивай меня за это, приятель, но... Мне отчасти нравится тот факт, что кто-то довёл тебя до такого состояния. Ты всегда такой... Как же сказать...
— Твердолобый? — подсказал Лукас.
Я ахнул.
— Как грубо.
— Я собирался сказать, что другие назвали бы его притягательным, но недосягаемым, но это тоже подойдёт, — Трент подмигнул, и я закатил глаза.
— Я тебя умоляю. Я чертовски великолепен. В смысле, кто меня не любит? Это невозможно.
— Да, перед твоим скромным характером невозможно устоять, — сухо сказал Лукас.
Я нахмурился.
— Я знаю. Что есть у этой девушки, чего нет у меня?
Шоу взял банан из корзины на середине стола.
— Уж точно не это.
Вокруг меня раздался смех, и я должен был признать, что если бы это не было раздражающе правдивым, наверное, я бы к ним присоединился.
— Видишь, вот в чём дело, — Шоу снова потянулся в корзину с фруктами и поднял рядом с бананом персик. — Некоторым людям нравятся персики. Мне нет. Тебе нет. Лукасу нет. Очевидно, Джексон и Трент их пробовали и считают, что они вполне нормальные. Ну, то есть, если сравнивать с бананом, то и говорить не о чем, но, может быть, если кто-то пробовал только персики, то и не поймёт, что ему чертовски понравился бы банан.
— Господи, думаю, мы знаем эту концепцию, — сказал Лукас.
Трент вмешался, отмахиваясь от Лукаса.
— Я думаю, Шоу хотел этим сказать, что ты особо не дал этому Кирану шанс рассказать о своих предпочтениях, когда он всё попробовал. Чёрт, судя по всему, что ты знаешь, и как всё звучит, ему очень даже нравился этот проклятый банан. Что значит, что может быть, ты распсиховался без причины.
— А может и нет, — сказал Джексон.
Шоу кивнул, но я не мог сказать, с кем он согласился, пока он не сказал:
— Потому что ты струсил и улетел, потерял своё преимущество. Ещё и совсем ему не отвечаешь? Ты как бы вынуждаешь его руку выбрать персик. Понимаешь, о чём я?
— Бедный парень, — Джексон покачал головой, поднимая к губам бокал. — Мог бы заглотить банан поглубже.
Когда мы все резко повернули головы в сторону Джексона, он опустил бокал, немного краснея.
— Что? Вы же об этом думали.
Лукас довольно рассмеялся и положил руку на спинку стула Джексона.
— Этой мой парень, вот он. Мастер глубокой глотки, и ему это нравится.
— Ты чертовски плохо на него влияешь, — сказал Шоу.
— Завидуешь?
Шоу и Трент посмотрели друг на друга и одновременно фыркнули.
— Едва ли, — ответил Шоу.
— Алло, — я взял вилку со своей едва тронутой тарелки и постучал по бокалу, чтобы привлечь их внимание. — Я рад, что ваша личная жизнь в процессе цветения и все эти бла-бла-бла, но мы можем, пожалуйста, снова сосредоточиться на моём неприятном положении?
Пока я пил ещё шампанское, Лукас усмехнулся.
— Да, давай, пожалуйста, поговорим о твоём неприятном положении. Как думаешь, твоё неприятное положение ещё когда-нибудь исправится, или пожарный сжёг и этот шанс?
— Я думал, ты говорил, что его на самом деле не существует, — парировал Трент.
Лукас пожал плечами.
— Ладно, так пожарный, который тебе привиделся, нарушил твоё положение...
— Ох, ради милой Сьюзи Кью, пожалуйста, перестань говорить это слово, — я налил себе ещё бокал, хотя более чем осознавал, что лучше замедлиться.
— Может, ты съешь что-нибудь стоящее, пока уничтожаешь свою печень? — Шоу взял мою вилку, наколол кусочек яйца Бенедикт, которое я разрезал, и поднёс к моим губам. — Я не особо хочу потом держать тебе волосы.
— Нет? — я взял еду зубами, и пока жевал, напевал: — Но для этого и есть друзья.
— Накормите его, — хохотнул Джексон. — Иначе он скоро попытается залезть на стол и устроить караоке.
Я ахнул, оживляясь.
— Это фантастическая идея. Есть пожелания? — я отодвинулся от стола, но когда собрался встать, вокруг всё немного закружилось, и Шоу поймал меня за руку. Он опустил меня обратно на стул и отодвинул практически пустую бутылку подальше, прежде чем указать на мою тарелку.
— Ешь, а мы поможем тебе придумать план.
— Ооо, план, — произнёс я, закидывая в рот ещё еды. — Я люблю планы.
— Где твой телефон?
Когда я пожал плечами, Шоу вздохнул и полез в мой карман, заставляя меня хихикать.
— Шоу, сладкий, здесь же Трент.
Он усмехнулся, залазя рукой чуть глубже, и наконец добрался до моего телефона. Достав его, Шоу поднёс телефон к моему лицу, чтобы разблокировать, а затем открыл мои сообщения.
— Это вторжение в частную жизнь, Бэтмен, — сказал я, потянувшись за телефоном и ни к чему не придя... особенно потому, что их было будто бы два.
— Заткнись. Мы тебе поможем. Верно, парни? — раздалось бормотание согласия, и Шоу кликнул на имя Кирана. Он цыкнул. — Себастиан Вогель, ты очень плохой мальчик. Ребята, у нас даже есть фотография.
— Что? — я подскочил с места, готовый на этой раз по-настоящему выхватить телефоне, но рука Шоу была как чёртов ствол дерева, и я не мог сдвинуться, пока он меня держал.
Когда Шоу поднял телефоне, чтобы остальные увидели экран, каждый из них присвистнул и одобрительно выругался. Затем он повернул экран ко мне и подмигнул.
— Чёрт, Баш. Уверен, что хочешь его отпустить?
Экран освещала фотография Кирана, которую он сделал сам в тренажёрном зале пожарной станции, на его красивом лице была усмешка, и боже... Как я не открывал эту фотографию и не смотрел на неё каждую минуту каждого дня с тех пор, как улетел?
Нет, я знал почему. Было слишком больно видеть его и знать, что я никогда не смогу его заполучить. Не всего. Какое-то время я мог бы быть тайным маленьким секретом, но в конце концов всё закончилось бы плохо, а я не мог этого допустить.
Но разве обязательно было быть таким невыносимо красивым?
Я поднял бокал к губам, проглатывая оставшиеся капли, а затем жестом попросил Шоу подать мне бутылку, которую он отодвинул. Когда он ничего не сделал, Лукас взял их бутылку и наполнил мой бокал, зарабатывая хмурый взгляд Шоу.
Лукас пожал плечами.
— Когда человеку больно, позволь ему заняться самолечением. Он никому не вредит. И давай серьёзно, это лицо, — он указал на Кирана на экране, — стоит самолечения.
«Ох, Лукас, — подумал я, накрывая его руку своей свободной и снова выпивая шампанское. — На этот раз ты абсолютно прав».