Дом наш стоял поблизости от пляжа, взрастившего лучших серферов мира, но для меня в этом не было никакого проку. Я не ходила по выходным заниматься в клуб юных серферов, как делали все мои сверстники, потому что по субботам у меня были уроки танцев. ТАНЦЫ, ТАНЦЫ ДО УПАДУ!!! Мама привозила меня в студию к 9 утра, а домой мы ехали с Джеймсом Корденом на его машине, распевая любимые хиты Spice Girls. Если же Джеймс был занят, меня подбрасывали жившие по соседству от нас Эстер, Бьянка и Эшли.
Первым уроком был Джаз для малышей (возраст от двух до четырех лет), вели его я, Бьянка и другие ребята из нашей и выпускной групп. Преподавать мне не нравилось, но я получала удовольствие уже от того, что нахожусь в студии, тем более что по субботам мы занимались вместе с ребятами из танцевальных школ со всего Золотого побережья. Мы демонстрировали друг другу, какие движения выучили за неделю, и делились прозрачным лаком для ногтей, когда нужно было замазать стрелки на блестючках (блестючки, друзья мои, это колготки с лайкрой, если вы не знали). В нашей танцевальной студии не было обязательной, одинаковой для всех формы; носить можно было что хочешь, лишь бы одежда была классной и помогала тебе затмить других танцоров. Например, один из парней, еще не объявивший открыто о своей ориентации, был явно неравнодушен к кислотно-желтому трико – он натягивал его даже в тридцатичетырехградусную жару, видимо, считая, что ради того, чтобы все тебе завидовали, можно и попотеть.
Мисс Колин носила только черное. Черное с черным в черную крапинку и с черной отделкой. А макияж у нее на лице всегда был такой плотный, что моя сестра сочиняла, будто она сначала рисует лицо на покрывале, а потом, спрятав руки за спину, ничком падает на кровать, чтобы оно отпечаталось в нужном месте.
В шестидесятые мисс Колин несколько раз летала во Вьетнам и там участвовала в концертах для военнослужащих – с этими поездками у нее было связано много романтических воспоминаний. Она была прирожденной артисткой и отдавала студии и нам, ученикам, все, что у нее было, без остатка, не жалея ни вспыльчивости, ни склочности.
Следом за джазом шел урок чечетки для малышей, и в зале становилось очень шумно. Потом были занятия средней группы, и вот тут начиналось самое интересное. Потому что к этому времени в студию стекались танцоры старшего возраста, принимались за растяжку и примерку костюмов для предстоящих выступлений. Наступал перерыв, и все мы бежали в «Севен Элевен» – купить замороженный напиток «Слурпи» и желейных червячков, которых мы засовывали в трубочку от «Слурпи», чтобы они тоже заледенели. Мисс Колин всегда поручала кому-нибудь из самых надежных ребят (читай: своих любимчиков) принести ей чизбургер без булочки, банку колы и шоколадку. Но меня она этой чести никогда не удостаивала.
Затем мы возвращались в студию, и наконец наступало наше время: время шоу-группы и выпускного класса. Как же мы ЗАЖИГАЛИ! Старались так, будто выступали на Медисон-сквер-гарден, а на подтанцовке у нас была Джей Ло. Ну, я, по крайней мере. Что делали остальные, я не знаю, так как всегда закрывала глаза для пущего эффекта.
Народ в танцевальной студии занимался самый странный, но мне там всегда было спокойно. Например, Мистер Кислотно-Желтое Трико обожал ни с того ни с сего делиться со мной подробностями своей сексуальной жизни. Всех окружавших его людей он называл С – «Сэ», сокращение от слова «сучка». Я поначалу подумала, что это он лично мне придумал такое прозвище, в знак особого расположения. А когда узнала правду, меня это и смутило, и развеселило одновременно.
Если Мистеру Кислотно-Желтое Трико казалось, что я недостаточно стараюсь в любой из областей своей жизни, он тут же начинал меня подначивать и допытываться, в чем дело. Он смеялся над моими шутками и закатывал глаза, когда я начинала жаловаться, что мне снова не досталось места в первом ряду, потому что туда ставят только хорошеньких блондиночек.