- Ну а как же вы сами, леди? - вкрадчиво заговорил Баластер. - Готовы ли вы сами пойти на такой риск и потерять его? Ведь воспоминания могут и не сложиться в одно целое, так что - Шторм может вспомнить свою жизнь до холодного сна и начисто забыть то, что происходило с ним после пробуждения. Леди Элибер, неужели же вы желаете стать з_а_б_ы_т_о_й?
Элибер сжала зубы. Одно только предположение, что Джек Шторм способен забыть ее, повергало её в нескончаемый ужас. Она упорно смотрела на розовые обсидиановые плиты пола и молчала - пусть министр не думает, что потряс ее.
Баластер подождал ответа, а потом понимающе улыбнулся:
- Я так и думал. Мы с вами союзники, леди Элибер, возможно, не очень удобные друг для друга, но все же союзники. На этот раз я призываю вас проявить эгоизм - ведь всем нам нужен один и тот же результат. Подумайте как следует. - Баластер замолчал и подождал, что ему ответят, но, не дождавшись ни единого слова, повернулся и пошел прочь.
Она смотрела в спину Баластеру до тех пор, пока он не исчез за поворотом коридора, и только убедившись в том, что министр уже не видит ее, топнула каблучком по розовым обсидиановым плитам и громко сказала:
- Идиот!
Конечно, больших перспектив ни у Джека, ни у нее не было. Их будущее давно уже представлялось Элибер подернутым дымкой тумана. Может быть, Джек боролся с траками так долго, что не смог перестроиться и принять предложенного жуками мира. А может быть, он все-таки был прав, и ат-фарелы являлись не заклятыми врагами человечества, как об этом любил говорить император Пепис, а просто новой расой, обнаружившейся в космосе, расой, с которой надо искать контакты и идти на сотрудничество, а совсем не воевать.
Временами на Элибер накатывало отчаяние. В общем-то, не все, что делал Шторм, совпадало с его личными желаниями. Но был ли у них выбор? Она слышала, о чем шептались молодые рыцари в императорских казармах: Джек Шторм - трус и предатель, да к тому же еще и убийца, которого милостивый император Пепис вернул на планету в кандалах.
К тому же, для широкой публики Джек так и оставался мертвецом, в память которого совсем недавно отгрохали грандиозные похороны, так что сейчас со Штормом можно было делать что угодно, не опасаясь вызвать гнев у широких масс населения. И все же человек, который мог подумать, что бывший командир рыцарей Доминиона беззащитен, - глубоко ошибался.
Дверь внезапно открылась, и суетливые мысли Элибер закружились и улетели прочь, как подхваченные сильным порывом ветра осенние листья. Джек! В этой комнате был Джек! Врачи сновали взад и вперед, не обращая никакого внимания на Элибер.
- Насколько я понимаю, сейчас он в превосходном состоянии, - сказал помощник главного хирурга. - Но всё-таки хотелось бы посмотреть на зачатки пальцев прежде, чем он покинет нас. Насколько я могу понимать, в ближайшее время соединительная ткань шрамов будет только утолщаться.
- Не обращайте внимания на имплантанты, - махнул рукой главный хирург. - Ведь он достаточно хорошо обходился и без этих пальцев. Меня гораздо больше беспокоит то, что происходит у него в мозгу. Впрочем, должен признать, что для человека, который семнадцать лет провел в криогенном сне, электронная активность мозга совсем неплохая. А интересно, знает ли Пепис, куда он попал с этим...
Врачи вышли из комнаты и прошли по коридору в другой блок. Их голоса утихли.
Джек! Элибер осторожно заглянула в комнату. Шторм сидел, согнувшись у лабораторного стола, и застегивал мундир. Его песочные волосы растрепались, а бледные голубые глаза смотрели в дальний угол, явно не различая ничего из происходящего вокруг, - на какие планеты унесся сейчас он в своих мыслях? Джек все еще оставался молодым и сильным, хотя со времени его выхода из длительного криогенного сна прошло уже много лет... что и говорить, ведь и сама Элибер почти что выросла у него на глазах!
Она вошла в комнату и окликнула:
- Джек! Баластер говорит, что ты сможешь вернуть свою память!
Шторм давно уже привык к манере Элибер входить и выходить совершенно беззвучно, как кошка. Он спокойно посмотрел на нее и улыбнулся. Морщинки в уголках синих глаз сделались еще глубже.
- Будем надеяться на лучшее! - Шторм подошел к Элибер и притянул её к себе. Она занервничала:
- Джек, пока ты тут проходил медицинское обследование, я совершенно случайно увидела Джонатана.
Джонатан - правая рука Святого Калина - был единственным оставшимся в живых после злосчастной экспедиции уокеров.
- Ты говорила с ним? - быстро спросил Шторм.
- Нет... он находится в коме, но они не знают, что случилось, - на нем нет никаких следов. - Элибер вздрогнула. - Ты знаешь, вокруг Джонатана сейчас такая охрана, какой я уже давно не видела. А потом... не похоже это на Святого Калина - взять человека с собой, а потом бросить его.
Джек покачал головой:
- Элибер, возьми себя в руки! Ты слишком сильно беспокоишься!
Элибер вытянула шею и посмотрела прямо в глаза Шторму:
- Беспокоюсь? Да... Но ты мне даешь слишком много поводов для беспокойства!
Джек наклонился к её лицу и поцеловал маленький дрожащий подбородок, а потом доверчиво и тихо сказал:
- Знаешь, наверное, мне надо будет повидаться с Джонатаном до того, как меня упекут в криогенную камеру. Кажется, эта процедура займет дня четыре, а то и больше.
Элибер тряхнула головой. Перед её глазами все еще стояло большое безжизненное тело Джонатана, опутанное разноцветными проводами и накрытое белой простыней. Медицинские мониторы исправно сообщали о том, что жизнь в организме личного охранника Калина еле-еле теплилась.
- Как ты думаешь, это возможно? - тихо спросил Джек.
- О всех реалиях нашего бытия тебе лучше консультироваться у меня, солдат. - Элибер вздрогнула, и из её глаз хлынули слезы. - Я не думаю, что у Джонатана могут быть какие-то возражения или соображения. Он же еле жив. А потом... Мне приходится так сильно волноваться за тебя...
- Бывали времена, когда мы умели найти друг друга и сквозь несколько галактик, - припомнил Джек и прижал к себе плачущую Элибер.