— И я же не предлагаю вам его помиловать, — продолжил Рамиф, смакуя каждую фразу. — Пускай умрёт, принося пользу нашему общему миру. А так скорее всего и случится, но, кто знает, быть может, однажды он заслужит ваше прощение. Это гораздо разумнее, чем вешать всех без разбора.
— Мы теперь будем устраивать собрания из-за каждого столкновения в коридоре? — возмутился сид в чалме.
— Ну, хорошо. Предположим, мальчишка попал под раздачу. Но это ведь не оправдывает дезертирство? Струсил однажды — сбежит и завтра, — лоснящимся голосом спросила Левана. — Так пускай алорцы со своими разбираются сами. Разве это не священное правило?
— Какая удача, что он халасатец! — просиял рыжий. — Ты не поверишь, дорогая! Мало того, что он родился на вверенной мне территории, а папашу его никто знать не знает, так они его сами так у себя величали! Почитай — обхохочешься. Ну и не стоит забывать, где я его подобрал. Кто-то теряет, а кто-то находит. На Мириане не так много янтарных, чтобы ими разбрасываться.
— Начните уже договариваться, — недовольно произнёс Дексирид. — Ваши дрязги нас не касаются и тем более не интересуют. Зато устав нарушают все, кому не лень. Где это видано, Рамиф, устраивать резню новичкам? А ты, Мизартис, не хочешь напомнить своему капитану, что важнее сейчас закрывать брешь, а не дешёвые драмы устраивать? И пусть побеседует со своими подчинёнными. Это где видано, чтобы «верный подданный и безупречный боец» нарушал приказы и поднимал шпагу на неоперившихся юнцов?
— Я этого тоже понять не могу, — согласился с ним колон, оставаясь ледяным, как айсберг. — Никто не волен вершить самосуд. И даже слепому ясно, что этот сбежавший со службы мальчишка не осмелился бы напасть на опытного военного. Пусть ему даже и повезло.
— Да что за вздор вы тут устроили! — взорвался тощий злыдень. — Кому какое дело до этого оборванца? А до порядков алорцев? У нас брешь разошлась, и полчища еши уже, небось, на мили вокруг разбежались! А вы тут беседы ведёте! Всем же ясно, что Рамиф снова мутит воду и ворует чужих людей. Кто бы не отказался от новенького янтарного!
— Хо-хо-хо! Какие мы лицемерные! — звонко и очень фальшиво засмеялась вульгарная женщина. — Сам ведь не прочь у меня пурпурного стащить!
— Вы бы посдержаннее при подчинённых, — со вздохом посоветовал халасатец с сединами.
— Да чтобы мисида Бельвейт да не светила исподним! — хохотнул рыжий колдун.
— Рамиф! Я не позволю оскорблять при мне женщин! — прогремел голос Дексирида и где-то высоко над крепостью отозвался гром.
— Да отпустите вы лезвий! Им ещё Крим зачищать, — взмолился сид в яркой чалме.
— Всем всыпать плетей и выгнать взашей! — поддержал общий гомон ещё кто-то.
Спор грянул с новой силой, а меланхоличный слуга в сливовой ливрее молча посоветовал посторонним подождать за отсутствовавшей дверью.
Оказавшись в приёмной, Ро привалился к стене, но стоило ему закрыть глаза, как из краткого забвения вырвал голос Хаспина.
— Это правда? — встретив непонимающий взгляд, капитан приподнял шпагу, которую всё ещё держал навершием вверх. — Ты невиновен? Он нарушил приказ?
— Не знаю, о каком приказе ты говоришь, а насчёт вины, тут как посмотреть, — устало, но честно заговорил Роваджи. — Я мог предупредить, что позади еши. Но я промолчал. Сложно откровенничать, когда в тебя тычут шпагой.
Во взгляде Хаспина тепла не прибавилось. Скорее он посерел от стали и пепла, что всегда обитали в душах военных.
К собственному изумлению Ро стало искренне жаль капитана. Таких, как он, нещадно губила система, но чаще вынуждала калечить других. Впереди маячила славная карьера, возможно вполне заслуженная, но вместе с ней море разочарования и разбитые о скалы убеждения, идеалы и мечты. Хотя, кто знает, возможно тот, кого не один год дразнили полукровкой, точно так же клеймил за осуждаемые им качества других.
— Кагмар, веди свой отряд обратно в Крим. Помогайте четвёртому, — распорядился Хаспин, потом отослал и своих людей, прежде чем снова воззриться на обвиняемого. — А ты не больно-то радуйся. Собрание ещё не окончено.
— Ты видишь хоть толику радости на моём лице? — с усталым презрением выдохнул Ро. Разбитые губы, саднящая щека — было больно говорить, не то что скалиться. Да и повода не нашлось бы.
— Хватит с него на сегодня, — встал между непримиримыми сородичами Ристан. Он всё это время оставался в приёмной, разглядывая пейзаж на картине.
— Я знаю, о чём ты подумал, — заявил ему капитан. — Но я не просил Нила этого делать. Это против моих убеждений.