— Как? Почему? — На полках я смутно видела какие-то безделушки, виниловые пластинки, сверкающие кристаллы и кинжалы в стеклянных шкатулках. Красивые вещи, бережно хранимые вещи.
— Миссис Питерс — социальный работник, — сказал он, выглядя так, словно ему некомфортно. — Она была… моим социальным работником. Моя мама хотела сохранить опекунство надо мной, но не так сильно, как хотела, чтобы мой отец был рядом. — Он прочистил горло, и его дискомфорт стал ещё более очевидным — он выглядел так, словно ему больно. — Я всегда планировал уехать в тот день, когда мне исполнится 18 лет. Я не собирался оставаться и терпеть побои дольше, чем это необходимо. Я пошел к миссис Питерс за советом. Но вместо совета я получил место, где можно остановиться.
Я не знала, что сказать. А что я могла сказать? Все в городе знали, что отец Мэнсона был не в себе, уходил, когда ссорился с женой, а потом возвращался через несколько месяцев. Но, черт… я не знала, что всё было именно так. Я никогда не удосуживалась спросить…
— Это… это, эм… — Я хотела извиниться, но никакие слова не казались подходящими. После всего дерьма, через которое он проходил в школе, ему приходилось возвращаться домой и сталкиваться с ещё большим. Эгоистичные, заносчивые дети, издевающиеся над ним только потому, что могли. Это было так неправильно… так, блять, жестоко…
— Мэнсон, я… мне так жаль…
— Я не хочу об этом говорить, — твердо сказал он. Я не винила его — я бы тоже не хотела обсуждать всех демонов своего прошлого, особенно с человеком, который стал причиной некоторых из них. — Может быть… когда-нибудь. Если ты действительно хочешь услышать об этом. Только… не сейчас.
— Я хочу услышать. Когда-нибудь. — Я улыбнулась ему, настоящей, искренней улыбкой. Я говорила серьезно: я хотела заглянуть в него поглубже, хотела услышать, как он говорит. Я не знала, искупит ли это вину за то, что я вела себя с ним как сука, но, возможно, это послужило бы началом.
Удивление, а затем мягкое, нежное спокойствие появилось на его лице. Он провел пальцами по моим ключицам, по горлу и уперся ими в подбородок.
— Когда-нибудь, — повторил он. — Ты хочешь сказать, что я не отпугиваю тебя?
— Вовсе нет. — Я приподнялась на носочки, и мой поцелуй на этот раз был целомудренным: заверением, а не требованием. — Кроме того, мне нравится быть напуганной.
Он рассмеялся, почти в неверии.
— Ох, Джесс. В старшей школе ты была не в той компании, знаешь это? Ты бы легко вписалась в компанию фриков.
Я фыркнула, не веря.
— Многим людям нравятся пугающие вещи. Просто мне они нравятся немного… больше. — Я пожала плечами, словно это было совершенно нормальным явлением, и уж точно не тем, что я только что узнала о себе.
— Ох да, конечно, давай-ка посмотрим: любит пугающие вещи… любит боль… возбуждается от того, что с ней обращаются как с рабыней… — Мэнсон произвел несколько шуточных расчетов в своей голове, пока я закатывала глаза. — Да, для меня определенно звучит как фрик.
— Да заткнись ты. — Я обвила руками его шею. — Ты обещал заставить меня плакать, помнишь? Ты отвлекаешься.
— Разве? — усмехнулся он. — Всё, что я пытаюсь сказать, так это то, что, по моему мнению, ты бы вписалась в компанию моих друзей. Даже если… ты их боишься.
Внезапный шум заставил меня подпрыгнуть: скрип из глубины затемненной комнаты… шаги… звук дыхания. Мое тело напряглось. Что-то двигалось в темноте.
— Мэнсон… Мэнсон что…
Раздался смех, жутко знакомый смех — а затем из темноты появились три неестественно белых лица.
— Скучала по нам, Джесс? — пробормотал Винсент, когда я осознала, что оказалась заперта в комнате с тремя блядскими клоунами.
Возможно, я закричала. Я не была полностью уверена в том, какой звук вырвался из меня, когда я прикрыла глаза и затрясла головой, решив представить, что их на самом деле здесь нет. Эти ужасные жуткие лица, широкие ухмылки, темные глаза. Мэнсон потянул мои руки вниз и обхватил запястья.
— Ох, это не очень хорошо, Джесс, — сказал он ласково. — Я не мог позволить им пропустить всё веселье. Теперь ты сможешь узнать их получше.
Я затаила дыхание, пытаясь перестать хныкать. Клоуны затаились в темноте, наблюдая за мной и ухмыляясь друг другу. Мои руки дрожали, а сердце колотилось. Я вырвалась из хватки Мэнсона и вцепилась в его футболку, прижавшись к ней лицом, чтобы не видеть их.
— Ты хочешь уйти? — нежно прошептал он мне на ухо. — Или ты хочешь посмотреть в лицо своему страху и быть хорошей девочкой для меня?