Он поднял голову, усмехаясь; его глаза сияли, а подбородок был мокрый от моего возбуждения. Я лежала, прижавшись к подушкам, задыхаясь и пытаясь вернуться к реальности.
— Я… О, Боже мой… — Я задыхалась, глотая воздух так, будто меня только что вытащили из воды. — Мэнсон… это было…
— О, мы ещё не закончили, ангел.
Он снова поднял нож — я видела, как он вспыхнул в свете свечей. Мэнсон приблизил его вплотную ко мне, опустив между раздвинутых ног. Его острый кончик приближался всё ближе и ближе… Я затаила дыхание, когда он слегка провел им по моему выбритому лобку, металл был холодным и неумолимым.
Я затаила дыхание, когда нож коснулся моего клитора. От шока я чуть не подпрыгнула. Я начала хныкать, с ужасом наблюдая, как он плоской стороной лезвия дразнит мою чувствительную плоть, пульсирующую на волне оргазма. Это было приятно… очень приятно… даже несмотря на то, что это была всего лишь легкая стимуляция. Гладкая холодная текстура металла заставляла меня дергаться, мои нервы горели после того, как меня довели до такого пика.
— Мэнсон, пожалуйста… — захныкала я тяжелым от вожделения голосом. Он насмешливо состроил сочувствующее выражение лица.
— О-о-о, этого недостаточно для моего маленького ангела? Нужно что-то посущественней, хм? Может, что-то, что наполнит тебя? Похоже, тебе очень понравилось ощущать мои пальцы внутри.
Он подкинул нож, повернув лезвием к себе, а рукояткой — ко мне. Осторожно, стараясь не пораниться лезвием, он начал массировать рукояткой мой вход. Рукоятка была твердой, но теплой от его руки. Закругленные края стали очень гладкими, поскольку терлись о мою влажную, набухшую плоть.
— Ты кончишь на этот нож, Джесс, — сказал он. — А я буду держать тебя открытой, спокойной и неподвижной, чтобы ты не поранилась.
Я застонала ещё до того, как он вошел в меня рукоятью; инородный предмет растянул мои стенки, от чего они запульсировали вокруг него. Зажмурив глаза, я откинулась головой назад; мое возбуждение перешло на новый уровень. Даже самые незначительные движения были приятны, эндорфиновый прилив оргазма бурлил в крови. Мэнсон медленно вводил и выводил рукоятку из меня, от каждого толчка мои мышцы сжимались от удовольствия.
— Посмотри на меня, Джесс. Сейчас же. И не смей отворачиваться. Я хочу видеть все твои прелестные слезки, когда ты кончишь для меня на этом ноже, поняла?
Смотреть ему в глаза означало чувствовать, как всё унижение моего положения обрушивается на меня вновь. От движения ножа я задыхалась, вздрагивала, скулила всё громче и громче, пока Мэнсон вдруг не зажал мне рот рукой.
— Кричи сколько хочешь, — прорычал он. — У тебя всё равно нет выбора.
Мои мышцы сжались, вцепившись в рукоятку. Зрение помутнело, глаза закатились, и я самозабвенно закричала. Его рука заглушила все звуки, которые я издавала, кончая. Первый оргазм был блаженством, но этот — Боже, я чувствовала себя раздавленной его мощным напором. Пока экстаз накатывал на меня, казалось, бесконечными волнами, Мэнсон продолжал вводить рукоятку в меня, смеясь над каждым натужным криком, над каждым неистовым, ошеломленным подергиванием моего тела — над короткой, но бурной струей возбуждения, которая вырвалась прежде, чем я смогла её остановить.
— Даже сквиртуешь для меня? Какая хорошая девочка, очень хорошая, разве ты не чувствуешь себя намного лучше?
Я лежала без сил, пока он осторожно вынимал нож и убирал руку от моего рта. Мое тело дергалось и содрогалось от приступов наслаждения. Я спокойно наблюдала, как он снимает с меня наручники, опускает мои руки и растирает их, чтобы затекшие, ноющие мышцы пришли в норму.
— Ты в порядке? Хм? Поговори со мной.
— Замечательно… со мной всё просто замечательно, — сказала я, устало улыбнувшись. Мне было интересно, куда делась та гордая, дерзкая, вечно спорящая Джессика? Потому что то, что от меня осталось, — вообще не она. Всё, что от меня осталось, — это ноющее от удовольствия тело, абсолютно очарованное сидящим перед ним мужчиной. Этот гребаный фрик… этот неудачник… этот абсолютный чудак… подарил мне лучшие в жизни оргазмы.
И он ещё даже не закончил.
Он расстегнул ремень, вытащил его из джинсов и отбросил в сторону. Расстегнул ремни на своей портупее, снял её, затем стянул футболку через голову. Его грудь была гладкой, подтянутой и мускулистой. Я потянулась к нему и, всё ещё дрожащими руками, поцарапала грудь. Он улыбнулся, когда я оставила на его коже длинные красные полосы, и улыбнулся ещё шире, когда я добралась до его джинсов и нетерпеливо расстегнула пуговицу, а затем потянула вниз язычок молнии. Его твердый член упирался в трусы, и я, не оттягивая ткань, провела руками по его длине. Он был таким толстым, что от мысли о том, как он вводит в меня это чудовище, я захныкала. Мэнсон наклонился и поцеловал меня, пока я продолжала гладить его член.