— Ты уверена, что не хочешь придумать что-нибудь другое? — сказал он. Но я была полна решимости.
— Нет. Я хочу, чтобы ты вернул мне их.
Да, слабый вызов, но я не могла стоять здесь, чувствуя себя такой раздетой. Меня слишком отвлекало то, что кружево выглядывало из его кармана, и я никак не могла доставить ему удовольствие забрать его домой.
Он выпил. Он выпил чертов стакан вместо того, чтобы отдать мои стринги. Мой рот раскрылся от шока.
— Твоя очередь, — сказал он, улыбаясь моему шоку. Более мягко, но не менее уверенно, он добавил: — Ты проиграешь. Лучше смирись с этим.
У нас была ничья. Я не могла проиграть, не сейчас! Не после всех его ухмылок и самодовольных взглядов; я никогда не забуду эту ночь. Я тщательно прицелилась, бросила — и промахнулась. Я оглянулась на Эшли и увидела, что она в ужасе смотрит на меня, прикрыв рот рукой. Она думала, что я проиграю.
После этого промаха я тоже думала, что проиграю.
Мэнсон прицелился. Толпа ждала, затаив дыхание. Мне нужен был напиток, два напитка, шот. Мне нужно было вернуть стринги, потому что я не могла развести ноги, не чувствуя влажности своего возбуждения.
Мяч пролетел по воздуху — и без труда опустился в стакан. Зрители зааплодировали, уверенные в победе ещё до моего последнего броска. Я пыталась сосредоточиться, старалась не торопиться, тщательно прицеливаясь… но тут Мэнсон потянулся вниз и погладил край моих стрингов, лаская ткань между пальцами. Мой прицел сбился. Совсем.
Я проиграла.
Я зажмурила глаза, сдерживая рык разочарования. Пьяный Дэниел поднял Мэнсона в медвежьих объятиях, держа его так, словно он только что выиграл Суперкубок[12]. Люди подходили ближе, поздравляя его с победой, держа в руках свои телефоны и воспроизводя видео, которое они сняли, пока я стояла на коленях. Черт побери, я облажалась. Мое социальное положение только что упало. Я начала убегать прочь, и Эшли быстро прижалась к моему боку. Я была готова погрузиться в пьяный угар и забыть об этой раздражающей игре.
— Джесс! Джессика!
Я обернулась, стиснув челюсти. Мэнсон показывал мне, что нужно вернуться.
— Тебе остался последний вызов, Джесс.
Он был прав: на моем последнем стакане сбоку было написано «ВЫЗОВ». Но что же за вызов он собирался мне бросить, ведь это означает потенциальную потерю его победы? Он будет ужасен, я просто знала это. Он выберет то, от чего мне придется отказаться.
— Отлично. — Я медленно вернулась к столу, сложив руки. Я не хотела даже слышать его. — Что ты выберешь?
Он сделал паузу, прежде чем ответить, и, клянусь, сделал это только лишь для того, чтобы посмотреть, как я поеживаюсь. Я старалась не шевелиться, но моя киска всё ещё медленно увлажнялась, и я чувствовала влажность на своих бедрах. От того, что он так смотрел на меня — будто я была ничтожеством — мне захотелось снова свернуться калачиком и опуститься на колени.
— Я дам тебе последний шанс, — сказал он. — Если ты попадешь, то выиграешь, тут же. Но если нет… и ты проиграешь… тебе придется быть моей рабыней до конца ночи.
Мое сердце заколотилось, и я скрыла то, как была заинтригована, с помощью гнева.
— Что, блять, это должно значить? Твоей рабыней?
— Ты делаешь всё, что я тебе прикажу, до конца ночи или пока не уедешь домой. Каждый и какой бы то ни было приказ, ты его выполняешь. Никаких протестов. Если согласишься, останешься рядом со мной.
Пошел он нахуй. Нахуй его и его глупый вызов. Нахуй эту толпу и то, как они были заинтересованы в том, чтобы увидеть, как меня унижают. И нахуй мою вагину за то, что она предавала меня на каждом шагу и заставляла меня возбуждаться от всего этого. Я должна отказаться.
Что-то во мне говорило, что я проиграю, что я проиграю и получу наслаждение от этого. Я не могла позволить себе даже задуматься об этом.
— Куда делся весь этот дух соперничества, Джесс? — Мэнсон насмешливо улыбался, пока я боролась с собой. Потенциальное падение социального статуса… или шанс искупить себя. — Ты напугана? Теперь боишься проиграть?
Я схватила мяч. Ярость, интрига и возбуждение создали внутри меня смесь, от которой мой мозг превратился в кашу, а кожа загорелась.
«Бросай мяч, — сказал злой голосок в моей голове. — Ты знаешь, что на самом деле не хочешь победить. Ты хочешь принять этот вызов. Ты хочешь снова встать перед ним на колени».
Мои руки дрожали, время вокруг меня замедлилось. В фокусе был только Мэнсон. Мэнсон с его «белым» глазом, самоуверенной ухмылкой и следами моих губ на ботинках. Мэнсон, ждущий и наблюдающий. Мэнсон, знающий, что он победил.