«Он парадоксально оказался на своем месте, но дело не только в нем, а и в уникальности места. Ситуация же напоминает о величайших поворотах истории, последствия которых даже дальним потомкам становятся ясны не до конца».
«Уникальность места» — это «величайший поворот истории»? Место действия, время действия, образ действия?
Мне хочется верить, что мы переживаем величайший поворот истории. Но вполне может оказаться, что это прелюдия к чему-то другому, более важному.
Скажу честно, я не ощущаю происходящее как величайший поворот. Но для архитектуры повествования — очень удачная находка.
«На наших глазах сбывается сказка о Драконе, которую в обработке Шварца читала и смотрела вся Россия, несмотря на советские запреты. Великая империя рушится, пытаясь загнать в зону своего влияния собственную нелюбимую падчерицу, с которой вместе прожила почти четыреста лет, с самой Переяславской Рады, когда гетман Богдан Хмельницкий привел Украину к союзу с русскими».
Все-таки Ланселот против Дракона? Возможно, «советские запреты» — это уже не про «Убить дракона» (фильм 1988 года, запреты очень условные). Непривычно читать «нелюбимая падчерица» (Украина здесь немного превращается в Золушку). Обычная лексика: «братские народы» (тогда «младший брат», разумеется, в кавычках) или «сестры» (если церкви). А если падчерица, тогда Московское царство предстает в образе мачехи. Смелая метафорика...
А словосочетание «привел к союзу с русскими» может вызвать горячие споры, кто же тогда был русским)))
«Тайны тут, собственно, две: как Зеленский победил в президентской гонке на волне самого серьезного политического кризиса в украинской истории — и как он выстоял во главе страны, вступившей в самую серьезную войну в своей истории. Как Давид в очередной раз победил Голиафа? И как этому Давиду, сочинявшему псалмы в формате фельетонов, удалось напомнить всему миру о незыблемости великих библейских истин — ему, который еще вчера потешал российское руководство на корпоративах или в собственном шоу изображал игру членом на рояле»?
Завораживает динамика текста. Одна тайна превращается в две (а ближе к концу повествования проступает третья тайна — что же будет «после»?), Ланселот превращается в Давида, а Дракон — в Голиафа.
Особенно удачно завершение этого фрагмента: кавээновские дурачества возводятся волей обстоятельств до уровня библейской серьезности.
Снова рискованные формулы «в очередной раз победил» и «удалось напомнить». Мне очень хочется верить. Но история еще в самом разгаре...
«Это одно из тех чудес Божьих, о которых потом слагаются легенды. И хотя чудо это сотворил народ Украины, являющий примеры героизма и самопожертвования — у этого чуда подвижное еврейское лицо Зеленского, быстрые карие глаза Зеленского, хрипловатый узнаваемый голос Зеленского. Как бы ни сложилась его дальнейшая судьба, он был в первой половине двадцатых орудием того самого Абсолюта, в существование которого мир уже почти не верит, развращаясь неразличением добра и зла и мифом о всеобщей коррупции.
Есть ли для писателя более серьезная тема? Это же, понимаете, как если бы из леса вышел к вам динозавр, а потом еще и заговорил человеческим голосом.
И сказал бы: как хотите, а эту книгу вам пропустить нельзя».
Все-таки орудие Абсолюта! Это читалось уже в предыдущем абзаце. Тогда получается, что Бог избирает «малых сих»? Чтобы смирить гордыню надменных? Чтобы посрамить мудрецов?
Вот и первое объяснение «загадки Зеленского»: божественное чудо, орудие замысла. Тема для легенды. Тема для мифа. Для писателя нет более серьезной темы, чем мифотворчество (в возвышенном значении этого слова).
Чуть тревожной музыкальной линией звучит «как бы ни сложилась его дальнейшая судьба». Но Зеленский уже стал орудием Абсолюта. Хотя еще божественный замысел далеко не ясен (если он вообще проясниться в ближайшие десятилетия). Вот и четвертая загадка Зеленского: загадка Замысла.
Это уже не вопросы в форме «как?», а вопросы в форме «зачем?» и «с какой целью?».
Но тогда писатель, взявшийся за разгадывание этих загадок вместе с читателем, отчасти становится и теологом, почти пророком.
Разгадывая загадки Зеленского, он, намеренно или нет, приближается к разгадыванию загадки божественного Замысла о мире и об истории.
А уж более важную задачу трудно себе придумать...»
Андрей Баумейстер
26 сентября 2023 года