После его ухода Эглантайн, действуя как лунатик, съездила в агентство недвижимости и выставила на продажу свой дом. Затем решила навестить Холли.
— Как это ты не хочешь?! — воскликнула та, услышав, что Эглантайн отказывается присутствовать на церемонии вручения наград. — Ведь я уже дала согласие от твоего имени!
Эглантайн тяжело вздохнула.
— Извини, но теперь я решила, что не пойду. Понимаешь, у меня не то настроение, чтобы куда-то собираться, наряжаться и выходить в свет. Особенно если на меня будет таращиться толпа незнакомых людей и мне придется что-то говорить.
— Тогда тебе надо непременно взять себя в руки! — возразила Холли. — Посмотри на себя: вылитый выжатый лимон! Выход в свет пойдет тебе только на пользу. — Она помолчала, с интересом разглядывая Эглантайн. — По-моему, ты плохо себя чувствуешь. То есть я хочу сказать… Ты случайно не хочешь сходить к врачу?
— Нет-нет! — испуганно отозвалась Эглантайн. — Ничего страшного.
Конечно, ничего. Это все пустяки, думала она, пытаясь проглотить подкатывающий к горлу комок слез. И ребенок Ника — тоже…
— Тогда побольше косметики — и вперед! — энергично посоветовала Холли. — Благодарственная речь не должна быть особенно изощренной. Просто скажи всем спасибо и мило улыбнись. Тебе вручат розовую вазочку, а не «Оскара», — прибавила она. — Так что не стоит перечислять всех своих родственников — мы же не в Голливуде! Да, не забудь поблагодарить редакцию за чек… Хотя, видит Бог, тебе и деньги-то не нужны после продажи дома! — Она немного помолчала, как бы раздумывая, после чего осторожно осведомилась: — У тебя уже есть что-нибудь на примете?
— Пока нет. Я решила какое-то время поездить по стране, побывать в тех уголках, где никогда не была.
— Надеюсь, ты сначала закончишь книгу? — забеспокоилась Холли.
Эглантайн улыбнулась.
— Ну разумеется.
19
Черное шелковое платье, которое она купила для церемонии, было простым, но смотрелось на Эглантайн стильно. Длинный подол, скроенный по косой, плавно развевался при ходьбе, подчеркивая стройность ног, а верхняя часть — открытый смелый лиф без рукавов соблазнительно обтягивал маленькую грудь и завязывался сзади на шее при помощи тонких нитей, украшенных стразами. Черная пелерина, которую Эглантайн собиралась набросить на плечи ближе к ночи, была расшита сверкающими серебряными нитями.
По пути на церемонию она пыталась угадать, кому еще дадут сегодня главный приз. Судя по рассказам Холли, в числе победителей был журналист, освещавший гражданскую войну в какой-то африканской стране и рисковавший жизнью ради профессионального репортажа.
Первое, что бросилось Эглантайн в глаза, когда она оказалась перед зданием, где должна была проходить церемония, — две громадные фотографии: ее и Ника, которые висели бок о бок прямо перед входом.
Это еще что такое? — лихорадочно соображала она, входя в фойе. Кому вздумалось сыграть со мной такую зверскую шутку? Сквозь толпу гостей и журналистов к ней уже протискивалась Холли.
— Ты что, привидение увидела? — засмеялась она, видя замешательство Эглантайн.
— Можно сказать и так. — Эглантайн кивнула на фотографию Ника. — Что за тип?
— Тот самый журналист, о котором я тебе говорила. Помнишь, он писал репортажи о войне в какой-то африканской стране? Его зовут Ник Гейнор.
Эглантайн судорожно сглотнула.
— Однако среди гостей его что-то не видно, — заметила она, шныряя взглядом по холлу.
Перед началом церемонии организаторы устроили для победителей конкурса маленький фуршет. В отдельной комнате были накрыты столики с закусками и напитками, и Эглантайн какое-то время, забыв о своих проблемах с Ником, наслаждалась прохладным шампанским.
— Вон там Бриджит Колверт, — зашептала ей в ухо Холли. — Новый редактор «Глобуса». Интересно, где она прячет этого Гейнора?
Эглантайн обернулась и как бы ненароком посмотрела в сторону Брунгильды. Встретившись с ней глазами, Эглантайн едва не отшатнулась, получив в ответ откровенно злобный взгляд.
— Боже! Ну и мегера! — пролепетала она, обращаясь к Холли. — И не слишком ли она стара для такого платья?
На Брунгильде было что-то розовое, воздушное, вызывающе короткое и полупрозрачное.
Холли хихикнула.
— Сто очков, Эглантайн! Наконец-то к тебе вернулось чувство юмора. Но что самое смешное, это чудовище мне про тебя все уши прожужжало.
— Про меня? Но мы с ней вроде не знакомы…
— Так-то оно так, однако она зажала меня в дамской комнате и долго выясняла, не Мьюриел ли твое настоящее имя и не работала ли ты когда-нибудь продавцом косметики. Я говорю: вы путаете Эглантайн с ее сводной сестрой, а она позеленела так, что мне показалось, будто ее сейчас стошнит! В первый раз вижу такую злюку! — фыркнула Холли.
— Как странно! — пробормотала Эглантайн. — Надеюсь, за столом мы с ней не соседи?
— Успокойся, наша редакция сидит в противоположном от «Глобуса» конце зала. О, наконец-то! Похоже, нас приглашают за стол…
После фуршета, во время которого Эглантайн то и дело бросала любопытные взгляды в сторону пустующего места справа от Брунгильды, по-видимому предназначавшегося для Ника, началась церемония награждения.
Эглантайн рассеянно наблюдала за награждением других писателей: автора приключенческих книг, детского писателя, после чего настала ее очередь.
Не помня себя от счастья, Эглантайн приняла от главного редактора «Ньюс ин Миррор» огромную хрустальную вазу в виде цветка тюльпана, чек на внушительную сумму и поздравления. Когда она потянулась к микрофону и приготовилась произнести несколько благодарственных фраз, по рядам присутствующих прокатилась волна неясного рокота, и, бросив взгляд в дальний конец зала, Эглантайн увидела Ника.
Он явно не спешил сесть на свое место: остановившись в дверях, Ник рассеянно оглядывал зал и наконец заметил ту, которую искал. Слова благодарности так и застыли у Эглантайн на губах. Пытаясь хоть как-то спасти положение, она вымученно улыбнулась и, пискнув:
— Огромное вам всем спасибо! — поспешила сойти со сцены.
Следующим награждали лучшего репортера.
Когда утихли аплодисменты и Ник начал говорить, в зале стало так тихо, что было слышно лишь приглушенное жужжание мощных кондиционеров.
— Я благодарен за эту награду, потому что она будет вечно напоминать мне, что я был когда-то неплохим журналистом. В последнее время я стал об этом забывать, — пояснил он насмешливо. — Я очень горжусь моими репортажами из Анголы, чего нельзя сказать о последнем, так сказать «специальном», задании, придуманном для меня очаровательной мисс Колверт. — Ник отвесил клоунский поклон в сторону начальницы. В зале кто-то засмеялся. — Все вы видели рекламную кампанию этого проекта, и, пользуясь случаем, я хотел бы попросить прощения сейчас, стоя перед вами на этой сцене. Я виноват перед теми доверчивыми женщинами, которые щедро уделили мне свое время и внимание. Мне очень стыдно, что все вышло так некрасиво… но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Проект под названием «Одинокий ньюйоркец» дал мне возможность встретить ту единственную, о которой я мечтал всю свою жизнь и которая — надеюсь — не откажется стать моей женой. Так кто же говорил, что знакомства по объявлению — чушь и ерунда?
По рядам прошел возбужденный рокот, и зал разразился аплодисментами. Из той части, где сидели Брунгильда и ее клевреты, не донеслось ни звука.
— Кроме всего прочего, эта награда дорога мне еще и тем, что она будет для меня последней, — продолжал Ник. Публика заинтригованно внимала. — Потому что я ухожу из международной журналистики и поступаю на работу в «Дейли Даниелсвилл». На сегодняшний день там еще нет колонки частных объявлений, но я как редактор приложу все усилия, чтобы изменить ситуацию.
Он поднял высоко над головой свою вазу, сделанную в виде цветка розы:
— Розы — мои любимые цветы, особенно мне нравится роза эглантерия. Надеюсь, в скором времени эта ваза будет полна ими. А чек пойдет на оплату дома, который я собираюсь купить для моей будущей жены — если она, конечно, одобрит мой выбор. И огромное вам всем спасибо за поддержку и понимание!