– Никаких больше разногласий… – бормотал он, не замечая, как в собственный голос прокрались истерические нотки. – Корабль, Устройство, Осьминог… кто-ты-там – ускорение по координатам… нет, подожди. Дай… покажи мне Пашку.
Корабль показал. Лицо космонавта застыло маской боли, как если бы Мозаика увековечила свой триумф, но жизненные показатели на соседнем экране бились, скакали, умоляли.
Ян прошептал в микрофон:
– Пашка… Ты, наверно, меня не слышишь… но если слышишь – терпи. Сейчас всё закончится. Корабль?
– Да?
– Выполни тот мой приказ. Ускорение… двухсекундный импульс. Вектор – Павел.
– Начат прогрев… – шепнули стены: – Внимание: Мозаика реагирует.
– Замещает трос?
– Верно.
– Отбрасывай!
– Уже сделано. Да она бы всё равно не успела, – прошептал корабль, и добавил: – Готов к ускорению.
– Давай!
– Принято, – отозвался шёпот. Отсеки расплелись, расправились в стороны – и, как только они оказались в безопасности, линз-двигатель и колонию Мозаики вдруг соединил слепящий луч.
Оказавшись на его пути, статуя в скафандре распалась и исчезла (как и лицо Павла на одном из экранов). Астероид едва заметно дрогнул – это мозаичная плёнка вспучилась волнами. Стена отсека поползла вбок, набирая скорость – Ян едва успел ухватиться, чтоб остаться возле экранов.
Чтобы увидеть самое главное.
Луч снаружи погас, но свет ещё жил, увязнув в пространстве… и в этом рассеянном, отражённом свете блеснули тончайшие иглы Мозаики, растущие сквозь пустоту к кораблю.
Некоторым осталось совсем чуть-чуть.
– Повторный импульс! – слова Яна опередили ужас. – Вектор – прежний. Бей в астероид! – а когда луч ударил и вновь погас: – Ты чего?! Бей! Жги её!
Корабль, похоже, умудрился интерпретировать это как сбивчивый приказ о серии импульсов. Чувствуя нарастающую тяжесть, Ян погрузил руки в стену и вылепил упоры; затем улёгся в них шиворот-навыворот – только бы не упустить, что происходит снаружи!
А снаружи луч снова потух – и прежде, чем юноша успел возмутиться, стены изда́ли заботливый шёпот:
– Дальнейшее скачкообразное ускорение повредит вам. Перейти к постоянному?
– Да, давай!
Свет вернулся. Астероид на экранах медленно удалялся: уже не стена – сфера. Луч бил в неё, не причиняя вреда, но поверхность пенилась, шевелилась.
– Приблизь, – попросил юноша.
Корабль послушно увеличил изображение. Насыщенная частицами пыли, внутренность облака сияла туманностью, и в этом сиянии Ян увидел – а может, вообразил – как рассыпаются и исчезают тысячи рук, которые Мозаика тянула вслед кораблю.
***
Двое людей сторонились друг друга.
В виртуал не тянуло, читать – тоже; и как бы призывно ни улыбалась Джесс с обложки, «…месть колонистов» осталась недочитанной. Ян вдруг с удивлением понял: ему безразлично, как Руди выкрутился из ситуации – выжег полгорода, был спасён автором в последний момент… или сдал «Линдорм» жителям Равии, чтобы влиться в их общество и понять его.
Он знал, как поступил бы он сам. Странно – разбив лицо всего-то лишь одной женщине, чувствуешь себя массовым убийцей. Даже если тем самым ты её спас. Даже если она сама напрашивалась.
Как только Лена очнулась, он рассказал ей. Про то, как Мозаика отреагировала на прогрев двигателя; про тянувшиеся к кораблю иглы. Женщина сдержанно кивнула: «Да, видимо, ты был прав», – и потом ничего. Ничего больше. Теперь она разговаривала с ним односложно – «Ага, давай», «Ладно», «Без понятия», и в основном проводила время возле экранов, хотя ещё чаще – пряталась в виртуале. Среди сильных, породистых, ненастоящих мужчин.
В конце концов Ян не выдержал. Устав бегать туда-сюда на пальцах, просто чтоб вымотаться и спать без снов (времени для этого требовалось много), он нашёл Лену выпавшей в виртуал и долго смотрел, как она улыбается – не хотел тревожить. Но потом решился и подплыл ближе.
Синяки на её запястьях уже пожелтели, поблекли – но вокруг глаз ещё темнели круги.
– Лена… – позвал он. – Эй, Лен…
Она открыла глаза – и не удивилась, не отстранилась. Словно знала, чего ему стоило приблизиться. Словно понимала, что благородные металлы – уверенность в собственной правоте и чувство раскаянья – дали слишком тяжёлый и тусклый сплав.
– Ну? Чего хотел?
Просить прощения. Но за что? «Не извиняйся, если не виноват», – советовал Павел перед тем, как повторить судьбу Мэллори и Ирвина; и пускай это был шутливый совет, сейчас все слова вдруг застряли в горле. Просить прощения? Вот ещё! Если б Ян не сделал того, что сделал, он и Лена погибли бы вместе с кораблём! Не в силах извиниться – и чувствуя себя от этого ещё отвратительней – он выпалил первое, что пришло в голову: