— Может, хватит? — выпалила она недовольно, пытаясь отстраниться. — Я ведь не плюшевый медведь, которого можно как угодно тормошить. Вот, где на самом деле превосходство физической силы над разумом! — решила напомнить Еын и тут же ощутила, как сильнее сжалась рука на её талии.
— А теперь послушай меня, — хрипло проговорил Мин Юнги почти в самое её ухо, заставляя вздрогнуть, — потому что повторять я это не собираюсь… Я бы жалел о том, что отдал тебя сюда, так что прекращай свои истерические концерты и не смей дуться на меня, пока мы работаем. Прямо сейчас нас ждёт Чонгук, на которого тебе плевать, но у которого есть для меня какая-то информация. На меня же тебе не плевать, верно? Так что соберись, запомни всё то, что тебя не устраивает, и истерику устрой мне дома. Если, конечно, смелости хватит. Ты поняла меня?
Еын сглотнула, нахмурилась недовольно и снова подалась вперёд, на этот раз легко выскальзывая из ослабевшей хватки. Она сил найти обернуться и посмотреть на него просто не нашла, чувствуя на скулах такой жар, что вполне возможным показалось пожарить на них барбекю. Девушка одёрнула красную — самую любимую — толстовку, поправила куртку на груди и смело направилась вперёд, моля всевозможные высшие силы, если они существовали, о том, чтобы заблудиться тут было негде, и она не попала в максимально неприятную ситуацию.
Шаги за её спиной раздались почти в то же мгновение, и девушка выдохнула, пообещав себе, что не скажет Мин Юнги и слова, пока они действительно не доберутся до дома. Просто потому что ничего другого, кроме того, что он сам назвал некрасиво и неприятно «истерикой», у Еын ни в голове, ни на языке не было.
Девушка остановилась в итоге только напротив ещё одной двери, откуда слышна была музыка и голоса людей — совсем не так, как в клубе. Она пропустила мужчину вперёд и шмыгнула следом за ним, отмечая, что это и правда очень разумно — объединить клуб и бордель, чтобы весело всем было вдвойне. Еын не сомневалась только, что это место почти для избранных, так что мысленно, переборов неприязнь, даже поаплодировала Чон Чонгуку за находчивость.
Бордель, однако, выглядел совсем не так, как она его себе представляла. Тут не ходило раздетых и полуголых женщин, никто не развлекался, совокупляясь, прямо на диванах у столиков, и не хохотал оглушающе громко, выкуривая сигарету за сигаретой и устраивая пьяный дебош. Девушки выглядели вполне чинно и презентабельно, а ещё были действительно красивы и аккуратны. Они сидели рядом с мужчинами, положив ногу на ногу, и о чём-то говорили с ними, или положив на плечо голову, или поглаживая колено под тканью брюк, или и то и другое. Некоторые пары — и не пары тоже — вставали и удалялись куда-то вверх по лестнице, и Еын не пришлось долго думать, для чего и зачем. Не было никаких ярких огней, не было темноты и мрака — лишь чуть приглушённый жёлтый свет, не было оглушающей музыки, как в клубе, — всё было почти красиво и мило, почти по-домашнему.
— Господин Мин, — девушка отвлеклась от рассматривания великолепия на стенах и обернулась, замечая рядом с мужчиной другого — невероятно высокого и стройного, с зачёсанными назад тёмными волосами, — господин Чон ждал вас, но прямо сейчас в его кабинете форс-мажор, так что, боюсь, придётся подождать какое-то время.
— Понял тебя, Усин, — хмыкнул Юнги в ответ. — Не тороплюсь.
Еын чуть нахмурилась, провожая кивнувшего мужчину взглядом, и закусила нижнюю губу, почти сгорая от желания узнать, что за форс-мажор такой, и что Мин Юнги понял. Да вот только она пообещала себе, что говорить с ним не будет, и нарушать собственное слово не хотелось.
Мужчина направился вперёд, спускаясь по трёхступенчатой лестнице, и Еын тут же последовала за ним, не желая оставаться одна. Она и без того выглядела тут, словно бы белая ворона, а так хотя бы чувствовала себя хоть немного увереннее.
— Кажется, на парня обрушился гнев госпожи Чон, — усмехнулся вдруг мужчина, останавливаясь у барной стойки.
Он мотнул отрицательно головой бармену, тут же поспешившему к нему, и Еын с интересом на него глянула. Девушка подумала, что нет ничего страшного в том, что она уточнит интересующее её — в конце концов, разговор начала не она.
— Это его жена? — спросила Еын несмело и, получив в ответ кивок, поджала губы. — Они однофамильцы?
— Несколько лет назад она была Со Инён, — проговорил мужчина и посмотрел на неё. — Ты ведь не знаешь, да? Наши женщины не берут фамилию мужа, как и все в Корее, однако они принимают фамилию семьи, частью которой становятся.
Еын моргнула и заинтересованно наклонила голову набок, думая о том, что что-то в этом есть. И хотя для неё, верившей в то, что семья — это не кровь и не родство биологическое, это показалось всё же каким-то интересным. Но едва только она собиралась спросить, за что именно, по его мнению, получается сейчас Чон Чонгук, рядом раздалось радостное:
— Мин Юнги! — и Еын захлопнула рот, с интересом покосившись на подошедшую к ним женщину. — Не прошло и полгода, как ты решил заглянуть к нам!
Высокая — одного с мужчиной роста — с выкрашенными в серебристо-белый цвет волосами, взрослая, яркая и красивая. Губы её были тёмно-красными, но совсем не выглядели пошло, а глаза подведены так аккуратно, что Еын ни за что не отказалась бы взять у неё парочку уроков. А ещё она коснулась вдруг предплечья Юнги — так неприятно и по-собственнически — что ей стало плевать на всё и захотелось вдруг вывернуть женщине руку.
— Мирэ, — улыбнулся криво, но действительно дружелюбно мужчина — вывернуть руку захотелось ещё и ему, — не преувеличивай, не прошло и месяца.
— А хоть бы и так, — пожала она плечом, всячески, кажется, игнорируя нахождение рядом Еын. — Мог бы хотя бы раз заглянуть по делу.
— Я и так тут по делу.
— По настоящему делу.
— Я не люблю секс за деньги, и ты это знаешь, — фыркнул Юнги недовольно, и Еын покосилась на него, стараясь сделать это максимально незаметно.
— Да кто говорит о деньгах? — повела ладонью женщина. — Ты же для большинства лакомый кусочек, выбирай — не хочу. Страшно рекомендовала бы Лили, — перешла она на шёпот и придвинулась ещё ближе к Юнги, указывая тонкими пальчиком в сторону рыжеволосой девушки, — руки, говорят, просто золотые.
— Нет, дамочка, ну это же невозможно, — Еын нахмурилась и скрестила руки на груди, искренне и от всей души наплевав на то, что встревает в чужой разговор. — Господин Мин же сказал — он здесь по делу. Так что не могли бы вы…
Её рот накрыла вдруг чужая рука, заставив всю нецензурщину разбиться о пальцы и превратиться в одно только мычание. Она с недовольством обернулась, одними глазами пытаясь показать Мин Юнги всё своё негодование, но встретилась вместо этого с довольным прищуром глаз и растерялась.
— Прости моего помощника, Мирэ, — протянул мужчина, сильнее прижимая ладонь к её губам, когда она попыталась ту оторвать. — Еын очень ревностно относится к моему расписанию. А я по-прежнему собираюсь отказываться от твоих предложений.
Женщина посмотрела на неё сверху вниз так неприятно и оценивающе, приподняв скептично брови, что остановило Еын от того, чтобы не выговорить ей всё, что она хочет, только чужая ладонь. Мирэ скрестила на груди руки и усмехнулась.
— Хотела бы я быть ведьмой, чтобы проклясть тебя, Мин Юнги, — хмыкнула вдруг она, и Еын даже невольно замерла, переставая пытаться выбраться из захвата.
— На вечные муки? — предположил мужчина.
— Скорее на то, чтобы однажды ты захотел чего-нибудь слишком отчаянно, но получить бы не смог.
— Это бы не сработало, — хмыкнул Юнги, а Еын чуть вздрогнула, потому что голос его раздался прямо рядом с её ухом. — Потому что я бы всё равно это получил.