— Не дури, — ухмыльнулся мужчина, медленно запуская руку под пиджак и извлекая из кобуры пистолет. — Отпусти эту палку, и дядюшка Джувон постарается не сделать тебе больно.
Он стоял прямо напротив неё, позволяя дивану разделять их на несколько метров, а Еын подумала, что совершенно и абсолютно сошла с ума, если правда собирается противопоставить пистолету железную балку. Она же, чёрт возьми, не Ума Турман, но впервые в жизни захотела быть именно ею.
— Лучше выбросьте эту игрушку, — усмехнулась она дрожащими губами, рассчитывая потянуть время, — и тогда лапочка Еын не засунет эту палку вам в зад.
Мужчина расхохотался совершенно неприятно, а девушка, воспользовавшись случаем, рванула вперёд, всем телом напирая на подлокотник дивана и двигая его тем самым вперёд. «Дядюшка Джувон», подобного не ожидавший, пошатнулся, едва тот в него врезался, и едва остался на ногах, взмахнув, однако, рукой и пистолет выронив на пол. Еын в тот же миг откинула от себя балку и метнулась в сторону оружия, падая на колени, но успевая подобрать его раньше мужчины, что тоже потянулся к нему.
Девушка сразу подскочила на ноги и, обхватив крепко оружие, наставила его сначала на того, кто назвал себя Джувоном, а потом, вспомнив о втором, перевела на него. Она чувствовала, как дрожат у неё руки, и что совсем не уверена в том, что попадёт, даже если выстрелит. Ей отчего-то показалось, что убить совсем не страшно, а вот стрелять было жутко.
Мужчина, что прежде лишь стенал, закрывая лицо рукой, вдруг направил оружие в ответ на неё, открывая вид на действительно разбитый в хлам нос, и она замерла, не зная, что делать. Еын прекрасно сознавала, что должна выстрелить первая, чтобы не пострадать, но палец лишь дрожал, не находя сил нажать на курок.
А потом выстрел прогремел на всю комнату, и девушка даже не успела понять, что произошло. Джухон просто распластался по полу, сияя дырой в голове, а затем последовал ещё один характерный хлопок, и её тело вдруг прошила такая горячая боль, что она отшатнулась и выронила оружие, невольно промычав. Еын увидела выстрелившего ещё раз Югёма, у которого на скуле зиял огромный синяк, а потом спиной прислонилась к стене. У неё ровно пять секунд ушло на то, чтобы понять, где и что болит, и девушка распахнула снова глаза, видя, что парень чуть ли не на всех парах несётся в её сторону. Она сразу расслабилась, чувствуя, однако, как жжёт невыносимо больно левое плечо, и заскользила вниз.
— Стой-стой-стой, — затараторил Югём, подхватывая её, правда, уже у самого пола. — Нельзя терять сознание, слышишь? — он тронул её лицо, а Еын выдохнула только:
— Обосраться…
— Чёрт, — пробормотал парень, зажимая ладонью её плечо и делая просто невыносимо больно, — откуда столько крови?..
— Как же больно! — выкрикнула Еын, сжимая веки до красных кругов под глазами, чтобы не опускать взгляд и не смотреть вниз, на совершенно неожиданно полученную рану. — Мне адски-адски больно, слышишь?!
— Тихо, — мягко проговорил Югём, только пуще прежнего, однако, зажимая рукой её плечо, — всё будет хорошо.
— Да обосрись, — процедила в ответ Еын, затылком впиваясь в стену. — У меня дыра в плече, чёрт возьми!
Еын почувствовала вдруг, как язык её начал ворочаться много медленнее, как по всему телу вместо одной только концентрированной жаркой боли разлилось что-то ещё, что-то мягкое и вакуумное, и она приоткрыла рот, выдыхая спокойнее.
— Нет-нет-нет, — снова затараторил Югём, и его захотелось только ударить, — не надо засыпать, не надо.
Еын очень хотела отмахнуться от него, очень хотела послать куда подальше и пообещать, вместе с тем, что это ненадолго, что она только прикроет глаза на пару мгновений, но не вышло почему-то ничего, язык не повернулся, а она откуда-то словно бы издалека слышала только, как причитал Югём без остановки, тормоша её: «Слишком много крови, Еын, не спи, нельзя». Но ей было плевать, сил словно бы не было, а ещё сознание ускользало песком сквозь пальцы, хотя девушка правда старалась держаться.
Она уже не услышала и не увидела — только почувствовала, как что-то вдруг изменилось, как воздух словно бы стал другим, а потом лицо пронзило жаром, откинуло в сторону, и Еын едва приоткрыла глаза. Всё перед ней расплывалось, было нечётким, едва понятным и различимым, однако девушка узнала всё же опустившегося перед ней на корточки мужчину.
— Смотри на меня, — проговорил Юнги, хватая её за подбородок, — не заставляй снова тебя бить.
Она невольно простонала, чувствуя, как невероятно больно снова стало плечу, но не нашла сил на то, чтобы хотя бы шевельнуть языком.
— Чёрт, у неё пуля на вылет, — услышала она чей-то очень знакомый голос. — Потеряет ещё больше крови, будут проблемы.
— Услышала? — проговорил Юнги, а Еын только сейчас поняла, что ей страшно холодно. — Даже если плохо, держись. Ты же сильная девочка.
Она приоткрыла губы, вдыхая морозный воздух, и осознала, что она до этого точно была не на улице. Там была комната, были диваны, были два трупа и был ещё, кажется, Ким Югём. Но тут было всё очень белое, было много людей, много слов и много действий вокруг, а ещё был Мин Юнги. Девушка посмотрела вверх, едва двигая глазами, и поняла вдруг, что же было не так.
— Юнги, — еле-еле прошептала она и, кажется, улыбнулась чуть дрогнувшими губами, — снег…
Еын в тот же миг прикрыла глаза, чувствуя, как последние силы, кажется, покидают её, и не обратила совершенно никакого внимания на то, как попытались встряхнуть её, приводя в сознание. Ей было холодно, но очень жарко на самом деле где-то внутри, и она отстранённо подумала о том, что в день её рождения, ровно двадцать лет* назад, тоже выпал первый снег.
Комментарий к Twelve
* - я решила для упрощения использовать европейскую систему исчисления возраста, так что поздравим Еын с наступившим совершеннолетием :)
Всегда очень жду ваших отзывов и мнений :)
========== Thirteen ==========
Еын пришла в себя как-то очень резко и неожиданно, почувствовав, будто кто-то словно вытянул её резко из сна, ухватив за грудки. Она приоткрыла рот, вдыхая полной грудью, и лёгкие в один момент заполнил едкий запах медикаментов — концентрированный настолько, что девушка едва не закашлялась. Еын очень быстро — неожиданно даже для самой себя — вспомнила всё то, что произошло прежде, хотя и подумала на миг, что всё — один только сон, мелькнувший перед глазами нечёткой картинкой. Но плечо тянуло как-то неприятно, оно ныло, хотя и не болело откровенно сильно и остро. Девушка проморгалась, смотря в расплывающийся перед глазами белый потолок, и подумала, что она наверняка под обезболивающими.
Еын едва смогла повернуть голову в сторону и увидела рядом со своей кроватью капельницу, трубки от которой тянулись куда-то вниз, куда голова не опускалась, и наверняка иголками заканчивались в её кистях. Больно правда почти не было — словно самой руки просто не существовало. И как раз это пугало больше всего. Девушка двинула тогда пальцами правой, с печалью осознавая, что была и остаётся левшой, и потянула руку вверх.
Она нащупала сначала свои ключицы, какую-то ткань — наверняка больничную одежду, — затем коснулась шеи и повела рукой дальше, одновременно мечтая и боясь дотянуться до пострадавшего плеча. То оказалось на месте, как оказалась на месте и рука, и Еын судорожно выдохнула от облегчения. Под пальцами были одни только шершавые бинты, но она всё равно не переставала касаться плеча, радуясь тому, что всё нужное осталось при ней. Ей не нравилось, конечно, что она не чувствует пальцев левой руки, что не может шевельнуть ими, но списывала всё на один только морфин — или что принято использовать в качестве обезболивающего? — и чувствовала, как подрагивают в успокоении уголки рта.
Еын вздохнула ещё раз, прикрыв на секунду глаза, и повернула голову в другую сторону, рассчитывая оглядеть больничную палату. Но на кушетке рядом с кроватью не было никого, кроме слишком узнаваемого мужчины. Девушка чуть дёрнулась от неожиданности, а потом почувствовала, как сердце застучало скорее, закладывая уши. Прибор, непонятно зачем подключенный к ней, запищал, кажется, в разы громче, и она поморщилась, чувствуя, как резко разболелась голова от этого пиликанья. Еын ещё очень хотела кинуть ему разозлёно: «Заткнись!», но язык словно бы прилип к нёбу и двигаться отказывался. Ей очень не хотелось, чтобы Мин Юнги проснулся только по той причине, что эта наглая машина-убийца решила вдруг разговориться. Он выглядел слишком устало — совсем не расслаблено — и Еын нахмурилась, насколько позволили это сделать лицевые мышцы, с трудом почему-то поддающиеся контролю.