Мужчина сидел на самом краю кушетки, скрестив на груди руки и вытянутые вперёд ноги. Голова его была опущена чуть вниз, а брови нахмурены несмотря на сон, что должен вроде как помогать отдыхать. Девушка плохо видела его в полумраке палаты и в темноте за окнами — то ли вечерней, то ли уже утренней, — однако смогла разглядеть, что он словно бы весь был в крови. Но Еын даже испугаться не успела как следует, потому что очень быстро вспомнила, как кричали громко разные голоса: «Да остановите кровь!», «Ей конец, если потеряет больше!» и «Четвертую каждого!» Девушка в итоге как-то очень легко поняла и приняла, что вовсе не его это кровь, и дышать стало легче. У Юнги на щеке — в том самом месте, где порезал его осколок стекла — был большой и крупный лейкопластырь, а на левом уголке губ — запёкшаяся кровь. Он выглядел усталым, побитым и подбитым, и Еын сглотнула, ощущая какую-то непонятную вину. Ей вдруг очень захотелось протянуть руку и коснуться его, но Юнги был невыносимо далеко, и даже позвать его казалось невозможным, потому что губы отказывались двигаться, а она невыносимо и невероятно хотела спросить одно только простое: «Ты в порядке?» Но Еын в итоге только прикрыла глаза, чувствуя, как непонятно откуда взявшаяся усталость задавила на веки, и сама не заметила, как снова провалилась в сон.
Когда девушка пришла в себя во второй раз, солнце за окнами светило очень ярко, слепя глаза, а ещё падал белый пушистый снег, и ей захотелось улыбаться. В палате не было никого, а за дверью слышно было, как ходят и разговаривают люди. Еын попыталась даже подняться, потому что невыносимым показалось лежать, но корпус почему-то отказался двигаться, и она, приподнявшись на какие-то жалкие сантиметры, снова бухнулась обратно на подушку. Девушка знала, что где-то обязательно должна быть кнопка вызова персонала, который мог бы ответить хотя бы на пару вопросов, но, оглядевшись по сторонам, таковой не нашла и снова прикрыла глаза, позволяя себе отоспаться, кажется, сразу за всю жизнь.
На третий — окончательный — раз в чувства привёл её запах цветов. Тонкий, нежный, почти ненавязчивый и совсем не сладкий. А ещё очень знакомый. Еын лениво приоткрыла веки и, почти сразу сфокусировав взгляд, увидела рядом с собой Пак Черин, которая, накинув на плечи белый халат, прятала в треугольнике из ладоней рот и на неё совсем не смотрела, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Девушке захотелось рассмеяться — так забавно она выглядела, переживая о ней слишком искренне.
— Эй, — нашла Еын в себе силы позвать её скрипящим голосом, а Черин вздрогнула и обернулась с широко распахнутыми глазами, — водички не подашь?
Девушка тут же вскочила на ноги и метнулась в её сторону, однако замерла с раскинутыми для объятия руками буквально в нескольких сантиметрах, явно не зная, как не причинить при этом неудобств, но потом и вовсе развернулась и потянулась к тумбе, на которой стоял графин с водой, а рядом — букет из ярких гербер — тех самых, которые Еын любила больше всего.
— Минхо, — поняла она сразу, а Черин кивнула, поднося ей стакан с водой.
Девушка попыталась подняться, оперевшись привычно на левую руку, но та всё никак не хотела слушаться, и пришлось сгибать в локте правую, которой то явно пришлось не по вкусу — с непривычки.
— Только не залпом, — пожурила почти строго Черин, поддерживая её за спину, — а то плохо станет.
Еын невнятно качнула головой и коснулась губами стакана, с большим удовольствием ощущая, как исчезает во рту неприятная пустыня и жить становится много легче.
Она затем откинулась обратно на подушку, но попросила подругу приподнять спинку кровати, чтобы сидеть было удобнее. Та поворчала для проформы, говоря о том, что ей следовало бы лучше отдыхать, однако затем всё равно поступила так, как хотелось Еын. Черин потом вспомнила, что должна оповестить врачей о том, что она пришла в себя, и выскользнула из палаты раньше, чем девушка успела остановить её и попросить не делать этого, потому что внимания к своей персоне — такого абсолютно чужого — хотелось меньше всего.
Доктор вместе с медсестрой и Черин появились перед ней снова спустя пару минут, и Еын едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза, когда мужчина со значащимся на халате «О Рюджин» строго посмотрел на неё, а затем нетерпеливо перелистнул историю её болезни, которую подала медсестра. Немолодая уже женщина, в свою очередь, проверила капельницу, подкрутила что-то непонятное, глянула на продолжающий зачем-то мерно пищать прибор, на котором отображалось биение её сердца, и с чувством выполненного долга проговорила, обращаясь к врачу:
— Все показатели в норме.
— Я бы сказал, в потрясающей норме, — хмыкнул мужчина и, пройдя вперёд, уселся на край постели, прямо рядом с её рукой, так, словно они старые добрые товарищи, — особенно для человека, который ровно сутки назад был белее мела от количества потерянной крови. Кажется, таких принято называть борцами.
— Осторожнее с этим, доктор О, — хмыкнула Еын, — я могу загордиться, — мужчина коротко рассмеялся, а она спросила первым делом: — Когда меня выпишут?
— Рвётесь в бой? — фыркнул доктор и посмотрел на неё с осуждением. — Вы потеряли слишком много крови, мы должны проконтролировать ваше состояние.
— Но я в порядке.
— А вчера, приходя в себя, вы так не думали.
Еын нахмурилась, совершенно не помня этого. Последнее, что она видела — девушка была уверена — снег, который очень красиво падал на тёмные волосы сидящего перед ней Мин Юнги. Она вдруг вспомнила о том, что он совсем недавно был тут, и повернулась в сторону кушетки, которая была абсолютно пуста. Еын подумала тогда, что ей вполне могло показаться — в конце концов, воспалённое воображение шутить способно и не так. А вот Юнги совершенно нечего делать в её палате.
— Что вы имеете ввиду? — всё же спросила она, взглянув на мужчину исподлобья.
— «У меня дыра в плече», — нетипичным для себя высоким голосом проговорил он, а у Еын, кажется, покраснели кончики ушей. — Это самое цензурное, что я услышал. Обычно люди бормочут о том, что не хотят умирать, или о том, что должны кого-то увидеть. Вы на моей практике первый пациент с огнестрелом, которого волновало совсем другое.
— Прошу прощения, — тихо проговорила Еын сквозь зубы, — я себя не контролировала.
— И вас никто за это не осуждает, — чуть улыбнулся он уголками губ и поднялся с постели. — Отдыхайте пока, а потом придётся пройти парочку обследований.
— А домой когда?
Еын увидела, как закатила Черин глаза, приложив руку ко лбу, и поджала в ответ на такое её поведение губы. Она, в конце концов, имела полное право хотеть домой — Еын должна была узнать обо всём, что произошло, и удостовериться в том, что всё в порядке. В том, в первую очередь, что в порядке Мин Юнги, потому что именно за него она волновалась почему-то больше всего.
— Вы не вошли в число тех счастливчиков, для кого огнестрельное ранение в плечо — сущий пустяк, — строго проговорил доктор, глядя на неё из-под нахмуренных бровей. — У вас было задето плечевое сплетение.
— Это слишком серьёзно? — тут же подалась вперёд Черин, а у Еын неприятно засосало под ложечкой. — Она ведь в порядке?
— Можно сказать и так, — кивнул мужчина, — но наблюдение потребуется несомненно. Травма кровеносного сосуда — это не шутки, а потеря двигательной функции может стать серьёзной проблемой.