Ей даже прислал огромную коробку с разнообразным шоколадом Ким Югём. Внутри была маленькая открытка со словами: «Пожалуйста, поправляйся, чтобы я смог скорее извиниться перед тобой», и Еын впервые за очень долгое время не смогла сдержать слёз. Она просидела в итоге, уткнувшись в шерсть самого большого медведя, до самого вечера, а потом мокрыми и красными глазами с огромным удивлением смотрела на Чон Хосока, который с лицом критика-дизайнера расставлял по всей палате букеты роз.
— Я не знал, какие ты любишь, так что просто купил все, которые были, — хмыкнул он, полностью довольный собой, а Еын шмыгнула носом, головой прислонившись к носу медведя.
Она видела красные с розовыми, белые, а ещё жёлтые и синие, и это показалось таким смешным, что девушка даже смогла усмехнуться.
— Я ненавижу розы, — честно призналась она.
— А это и неважно, — отмахнулся Хосок, опускаясь перед ней на корточки, — главное, чтобы ты меня не ненавидела.
— Я вас и не ненавижу, — протянула она, — просто недолюбливаю. И цветы не помогут вам, я до сих пор против того, чтобы вы лезли к Черин-онни.
— Значит, белые медведи, — кивнул он торжественно. — Путь к твоему сердцу лежит через них?
— Притащите такого, и я лично спущу вас с лестницы, — пообещала она с улыбкой, а мужчина в ответ вдруг протянул руку и потрепал её по волосам.
— Уже лучше, малышка. Слёзы тебе совсем не к лицу. Страшненькая становишься, аж жуть.
Еын тогда, кажется, схватила с кровати подушку, наплевав на всё, а мужчина подскочил, довольно хохоча, и за дверью скрылся скорее, чем та в него прилетела. Зато потом девушка, выпустив из кулака сжатую бумажку с посланием друга, сильнее обняла медведя и улыбнулась.
Её действительно навещали почти без устали, а ещё двое, что по очереди несли вахту возле её палаты — «по приказу господина Мина» — совсем не игнорировали её, как полтора месяца назад, а улыбались и поддерживали беседу, едва ей становилось невыносимо скучно, и она выбиралась в коридор. Они сменялись каждый день, но с упорством отказывались отвечать на любой её вопрос, который хоть как-то оказывался связан с произошедшим.
— Приказ такой, Еын, — пожал как-то плечами Джувон — тот самый страшно глазастый парень, который прежде в её сторону посмотреть боялся.
— Да никто не узнает, — нахмурилась она и перешла на шёпот, подавшись ближе к нему. — По секрету же можешь сказать.
— Прав был господин Мин, — покосился он вдруг на неё, — мёртвого доведёшь. Не скажу я ничего, не скажу, Еын, всё, хватит. Иди давай, — открыл парень дверь палаты и едва не затолкнул её туда, — тебе отдыхать нужно.
Девушка скривилась тогда недовольно, прокляла в очередной раз за четыре дня Мин Юнги, который времени и желания не находил даже позвонить ей — не то что навестить, и решила действовать радикально. Она привычно поныла в трубку, наседая на нервные клетки Минхо, и уговорила того привезти ей её ноутбук, ссылаясь на чрезвычайную скуку. Тот сильно удивился, что за ним следует обратиться к Мин Юнги, но пообещал доставить его уже на следующий день. Еын едва не рассмеялась от радости и предчувствия того, что узнает всё сама, раз её почему-то не считают нужным ставить в известность обо всём произошедшем и происходящем.
А потом, в вечер субботы, когда она возвращалась довольно к себе, полдня просидев в общих палатах этажом ниже и наговорившись вдоволь с другими пациентами, Еын с увидела подозрительно улыбающихся ребят, стоящих возле дверей, и с сомнением на них глянула. Девушка, правда, объявив им всем бойкот в ответ на нежелание делиться с ней информацией, только фыркнула и вошла в палату.
И едва сразу же из неё не вышла.
— Стоять, — разбилось о её спину, едва только она повернулась, чтобы совершить задуманное. — Ну и что ты удумала на этот раз? Выпросила у Минхо ноутбук, воспользовавшись доверием, а сама собиралась ерундой заниматься?
Еын поджала губы и прикрыла глаза, успев заметить в руках у Мин Юнги, вольготно рассевшегося на её кровати, знакомый переносной компьютер. Она правда рада была его увидеть, но не в таких обстоятельствах. И не тогда, когда очень сильно злилась на него на самом деле, но признаться боялась, ожидая одного только непонимания в ответ на «Ты даже не позвонил!»
— Мне и дальше разговаривать с твоей спиной? — хмыкнул мужчина, и Еын показалось, что он поднялся с кровати. — Меня устраивает, что она такая молчаливая, но твоё лицо мне нравится больше.
— Зато ты ему не нравишься, — сорвалось с её губ.
Девушке в нос сначала ударил запах слишком знакомой туалетной воды, а потом она почувствовала странное тепло — совсем такое, какое ощущает обычно, едва за её спиной, не прислоняясь, останавливает Мин Юнги. У неё сразу страшно начинает покалывать кончики пальцев, а сердце вместе с дыханием сбиваются с привычного ритма.
— Злишься, — произнёс он, и Еын совсем не поняла, спрашивает он или констатирует факт.
Однако всё равно развернулась резко к нему лицом и, сжав руки в кулаки, прищурилась.
— А ты бы не злился? — фыркнула она. — За пять дней ни ответа, ни привета. И ладно приходить… Я бы век твою морду не видела! Но неужели нельзя было просто позвонить и сказать: «Я в порядке, Ли Еын, так что спи спокойно и не думай, что меня убили в ближайшей подворотне, кишки скормили кошкам, печень — собакам, селезёнку оставили воронам, а остатки выбросили в реку Хан»?!
Еын выдохнула, переводя дыхание, и, нахмурившись, взглянула на мужчину перед собой, замечая, что на щеке у него едва-едва виднелась ещё не зажившая часть царапины, а во всём остальном он был вполне целым и невредимым. Разве что смотрел на неё, подняв брови, так, словно она сказала что-то неправильное.
— Повезло, что шрама не осталось, — хмыкнула она недовольно и хотела пожать плечами, но двинулось привычно лишь одно, а второе чуть дёрнуло болью, и она слегка скривилась, коротко прошипев. — А то у тебя и так характер — не сахар, а тут бы ещё и страшным стал, так точно никто бы замуж не пошёл.
— Я смотрю, у тебя храбрости прибавилось, — прищурился мужчина, шагнув в её сторону. — Или глупости?
— А хоть бы и так, — хмыкнула она в ответ. — У меня накопилось столько всего, что до дома я ждать не собираюсь, и истерить начну прямо сейчас. И тебе страшно повезло, что одна моя рука сейчас не в состоянии накостылять тебе.
Мин Юнги вдруг прыснул и взглянул на неё исподлобья, приближаясь ещё ближе. Еын отступила, спиной врезаясь в дверь, совершенно невольно — просто потому что иначе он бы наступил ей на ноги, — а потом взглянула смело в его глаза. Мужчина протянул руку и, коснувшись пальцами её лица — почти невесомо — заправил за ухо прядь волос, а затем накрыл ладонью щёку. У неё в один миг все установки на ссору и выяснение отношений полетели коту под хвост, и Еын лишь судорожно провела по губам языком, стыдясь того, насколько откровенно зависима стала от Мин Юнги.
— Знаешь, в чём парадокс? — усмехнулся он, приближаясь к её лицу. — Я никак не могу на тебя разозлиться. Наказать хочу, — вскользь коснулся он её губ своими, запуская толпы мурашек по телу, — но злиться больше не получается.
Он подался в тот же момент вперёд, утягивая её в поцелуй, и Еын сразу же ответила, потянувшись ему навстречу. Она рукой коснулась его локтя, заскользила выше, к плечу, чувствуя, как его ладонь в ответ сжала её талию, а потом ногтями чуть царапнула его шею, в ответ оказываясь сильнее прижатой к двери. Еын не думала тогда, что прямо за ней стоят двое людей Мин Юнги, не думала о том, что злится на мужчину, и о том, что ей следовало бы обижаться на него, а не прижиматься так откровенно. Она думала только о том, что ей его мало: что ей хочется второй рукой, которая безвольно висела на груди, сжать его плечо, а потом зарыться в волосы на затылке, и что хочется чувствовать его тело своим так сильно, как только возможно, а не психовать на ту же безвольную руку, которая мешала это сделать.