— Это не так, — пожала плечом Еын и, не успел Минхо спокойно выдохнуть, ошарашила его ещё больше: — Мы не обговаривали статус наших отношений.
Друг выглядел таким шокированным, как никогда прежде, и девушка громко рассмеялась, абсолютно довольная его недоумением. Она затем, конечно, объяснила ему всё, как есть, рассказала обо всём подробно, не утаивая почти ничего, а ещё получила недовольное: «Он же старше тебя на одиннадцать лет!» Еын затем сощурилась неприязненно и показательно размяла плечо здоровой руки, думая, что, как бы то пафосно не звучало, возраст — правда всего лишь цифры. Ей зато ни с кем и никогда прежде не было так комфортно, как было с Мин Юнги, и доверять так сильно, как ему, никогда и никому не хотелось. И пусть после первой встречи она хотела сбросить его под поезд, а после второй — придушить лично, сейчас ничего подобного в голову и не приходило. Он, в конце концов, оказался лучшим. Наверное, потому что для многих других был худшим.
Минхо ушёл через пару часов и почти десяток выпитых кружек чая, хотя, как признался честно, мечтал о чём покрепче. Он чесал затылок и задумчиво рассматривал её профиль, сидя за столом сбоку, а Еын думала, что, может быть, зря поторопилась и вывалила всё это на него. Но затем она ещё и припечатала коротко:
— Он мне нравится, так что мне плевать, что ты скажешь, — и друг растерялся совсем, простонав что-то неясное и лбом уткнувшись в столешницу.
Зато потом, едва только девушка осталась одна, вопросы и проблемы посыпались на неё целой горой. Она сначала несколько минут потратила на то, чтобы поплакать о навечно потерянной толстовке, куртке и джинсах, которые, как сказали в больнице, были испорчены настолько, что их просто беспощадно выбросили, а потом поплелась в комнату, собираясь переодеться во что-то более приятное и удобное, нежели раздражающая больничная одежда. Однако, спустя бесконечное число ругательств, психов, долгих минут и бесчисленных попыток, закончившихся ничем, Еын всё же признала, что не может даже справиться как следует с пуговицами на рубашке, что уж говорить о том, чтобы снять на несколько мгновений повязку, чтобы избавиться от рукава. Она, правда, со стонами и невероятными энергетическими затратами смогла стянуть с себя штаны и надеть вместо них свои — куда более привычные. Но это всё не отменяло того факта, что калекой Еын себя почувствовала как никогда остро. Девушка в итоге пофыркала недовольно, но успокоилась, убедив себя в том, что всё это действительно ненадолго, и растащила медведей, брошенных в самом коридоре, по всей гостиной, чтобы затем бухнуться на обычно занятый диван и, растянувшись, самостоятельно выбрать канал на ТВ.
Вечером, когда скучно стало невероятно сильно и захотелось хоть чего-нибудь особенного, а ноутбука в квартире не нашлось, Еын готова была прыгать на стены от недостатка досуга. А потому невероятно сильно обрадовалась, когда услышала знакомое пиликанье и звук открываемой двери. Она в ту же секунду свесилась с дивана и, заглянув в коридор, улыбнулась широко и довольно.
— Вернулся?
Мин Юнги фыркнул, глянув на неё коротко, и поспешил снять обувь, чтобы пройти затем вперёд. На нём опять были джинсы и куртка, что совсем не выглядела тёплой, зато он сам выглядел по-хулигански очаровательно. Настолько, что Еын разулыбалась пуще прежнего и, свесив с дивана сначала ноги, а затем всё тело, подалась вперёд, встала и направилась в его сторону.
— Зачем спрашиваешь, если видишь?
— Люди в таких случаях говорят «Я дома», а не «Зачем спрашиваешь, если видишь?», — подняла она многозначительно брови, наблюдая за тем, как мужчина движется в её сторону.
— Не говорил и не собираюсь, — усмехнулся он довольно.
А потом, не успела Еын и слова сказать в ответ, пропыхтев обиженно, Юнги протянул руку, обхватил привычно её затылок ладонью и впечатался в её губы своими. И девушка, подумав, что такой вариант её устраивает целиком и полностью, только подалась в ответ ближе и в пальцах сжала его куртку.
В один миг стало так тепло и хорошо, что захотелось растечься одной большой лужицей прямо в коридоре. Но Юнги только затолкал её куда-то спиной вперёд, не отрываясь от поцелуя, а сам привычно уже соскользнул ладонью под больничную рубашку и широко огладил поясницу, пустив по коже даже не мурашки — самый настоящий ток. Еын в ответ, преисполненная любопытством, легко отвела в сторону расстёгнутую куртку, пытаясь не забывать шагать в указываемую мужчиной сторону, и, высвободив заправленную в джинсы водолазку, потянув ту на себя, коснулась несмело кожи под ней. Юнги чуть вздрогнул, но против не сказал ни слова — лишь поцеловал её словно бы сильнее, и Еын уже много смелее провела ладонью по его животу вверх, чувствуя, как забавно тот дрогнул под подушечками её пальцев.
Она самым копчиком вдруг уткнулась во что-то острое и, разорвав от неожиданности поцелуй и оглядев пространство рядом с собой, поняла, что упёрлась всего лишь в обеденный стол. Мужчина посмотрел на неё как-то особенно странно и мягко одновременно, огладил большим пальцем скулу и спросил:
— Ты почему ещё в больничной одежде?
— Оказалось, что она очень удобная, — улыбнулась тут же Еын, не один час назад это отрепетировав. — Совсем не хочется снимать.
Но Юнги только прищурился в ответ и заглянул в её глаза именно тем взглядом, который соврать не позволял никогда. Девушка тут же сглотнула, почувствовав вдруг, что тело его, в отличие от рук, очень и очень горячее. И это было странно, почти неправильно на самом деле.
— Не хочешь снять или не можешь?
— Хорошо, — нахмурилась она недовольно и поджала коротко губы, — я не могу. Ты доволен?
— Весьма, — усмехнулся Юнги, а потом, очень быстро переместив свою ладонь с её спины вперёд, расстегнул нижнюю пуговицу. — Я помогу.
Еын тут же подалась назад — насколько то позволил стол позади неё — и даже оттолкнула недовольно его пальцы, засмущавшись очень сильно и в ответ получая растерянно-рассерженный взгляд.
— Не надо, — пролепетала она, — у меня под ней ничего нет, ясно?
Мужчина замер и непонимающе моргнул.
— В смысле?
— В прямом, — вспыхнула Еын. — Думаешь, кто-то вообще носит лифчики в больнице? Я бы и носила, но только меня не спросили, когда одевали во всё это.
— И ты подумала, — сглотнул мужчина и усмехнулся снова, пальцами цепляясь за воротник её рубашки и притягивая девушку ближе к себе, — что это должно меня остановить? Рано или поздно я всё равно увижу тебя обнажённой, так что…
— Эй, ты не можешь говорить это так прямо, — протянула Еын, чувствуя, как краснеют не только кончики ушей, но и щёки, и снова попыталась остановить руки, которые начали расправляться с пуговицами — на этот раз сверху.
— Ты можешь говорить всё, что придёт тебе в голову, а я не могу? — хмыкнул Юнги, а девушка выпалила в ответ, боясь передумать:
—Тогда возьми на себя ответственность.
Мужчина замер в один момент и посмотрел на неё широко открытыми глазами, заставив тем самым засомневаться и опустить взгляд на его шею, что просто потрясающе выглядела в высокой горловине водолазки.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты — первый мужчина, который увидит меня голой, — пробормотала она. — Ну, рано или поздно… Ну, и за исключением докторов… Так что будет отлично, если ты возьмёшь на себя ответственность.
— Ты замуж за меня хочешь что ли?
Еын подняла голову и ошарашенно глянула на не менее ошарашенного мужчину. У них в глазах, кажется, плескалось совершенно одно и то же, и ей показалось даже на секунду, что она смотрит в своё собственное отражение.
— Тебя по голове что ли били? — выдохнула девушка потрясённо. — Или думаешь, что меня били?
— О, — тут же прищурился Юнги и весь как-то скривился, — то есть не хочешь?
— Да зачем мне это? — нахмурилась Еын. — Я просто решила, что ты мне нравишься, ясно? Поэтому было бы круто, если бы ты стал встречаться со мной.
Мужчина снова замер и моргнул, пытаясь, кажется, осознать и принять всё происходящее, а она судорожно выдохнула и облизала пересохшие губы, понимая, что сказать подобное оказалось много труднее, чем она себе представляла. Сердце, по крайней мере, выскочить готово было тут же.