— А ты не особо разговорчивая, да?
Еын по одному только голосу догадалась, что мужчина ухмыляется, и почувствовала, как мурашки бегут по всему её телу. Он подошёл ближе, шагами отмеряя её всё замедляющийся пульс, и одними только глазами заставляя следить за своими ботинками и чёрными джинсами, облегающими худые ноги.
— Мамуля… — начала уже Еын, но голос вырвался из горла слишком хриплым, так что пришлось прокашляться: — Мамуля просила меня не говорить с незнакомцами.
— Такими ли уж незнакомцами? — Мин Юнги подтянул в коленях джинсы, а затем опустился на корточки прямо перед ней — страшнее стало вдвойне. — Ты наверняка знаешь моё имя, а я — твоё. Выходит, мы почти близкие люди.
Еын сглотнула снова и бросила взгляд на свою руку, лежащую на полу. Пальцы тряслись так сильно и заметно, что она спрятала её в кармане куртки, и только сейчас поняла, что там нет не только ключей от машины, но и трубочки свёрнутых денег. Мужчина усмехнулся громко и слишком заметно — наверняка специально, и она разозлилась на него, хотя и понимала, что виноватая сторона тут она, Онмин, Чухён и Лун.
— Можем пуститься в философские размышления о том, кого привечает считать знакомыми, а кого — близкими людьми, — фыркнула Еын, пока губы, как и все мышцы под кожей, дрожали, — но не думаю, что это будет весело.
— Понимаю, — хмыкнул мужчина в ответ, — тебе больше нравится разбивать носы всем подряд? Кажется весёлым?
— Скорее, забавным.
Мин Юнги капюшон с её головы стянул так быстро, что она даже не успела заметить движения его руки. Просто поняла вдруг, что столкнулась с его взглядом, и замерла, ощущая себя кроликом перед удавом.
У него тёмные волосы, хотя ещё несколько лет назад — Еын знала точно — они были обесцвечены, дырки от проколов в ушах, небольшое лицо с тонкими губами, совершенно ничем не примечательным носом и действительно ошарашенным выражением.
— Тебе сколько лет? — нахмурился он, ладони не убирая с её затылка. Еын покосилась на предплечье, расположившееся прямо рядом с её шеей, и мужчина лишь тогда оставил в покое её голову.
— Сколько есть — все мои.
Вышло почти смело и почти язвительно, с приподнятыми бровями и искривлёнными губами. А ещё вышло глупо, потому что мужчина в тот же момент стиснул в пальцах её челюсть, сжимая больно и глазами стреляя покруче, чем из любого оружия.
— Сколько тебе лет? – повторил он чётко, с паузами, сквозь стиснутые зубы, а у Еын вырвалось лишь привычное:
— Машину водить ещё нельзя, а трахаться можно.
Она осознала, что слетело с её языка, лишь когда глаза Мин Юнги потемнели ещё сильнее, пальцы стиснули челюсть пуще прежнего, а интуиция прошептала, что, кажется, она получит прямо сейчас. Больно и заслуженно. Еын закрыла глаза и сжалась, едва только мужчина убрал свою руку, и уже даже собиралась выпалить короткое и писклявое «девятнадцать», когда услышала вдруг усмешку, а по лицу так и не получила. Она сосчитала ровно до пяти, а потом открыла несмело глаза — сначала один, затем второй — и в тот же момент провалилась в ловушку чужого взгляда.
— Думаю, ты отлично подходишь, — заявил вдруг Юнги, а Еын в ответ только непонимающе захлопала глазами. — И говорить правильно тебя обязательно научат.
— Кто? — сорвалось любопытство с языка, а мужчина растянул в улыбке губы, словно бы разрешение давая на все последующие вопросы. — Подхожу для чего?
— Для одной потрясающей работы. Не переживай, она замечательно оплачивается и тебе обязательно понравится, — у него глаза сверкали действительно опасно, и Еын от всего этого было не по себе. — По крайней мере, со временем.
— Я ничего не понимаю…
— Правда? — деланно удивился мужчина. — Думала, я просто избавлюсь от вас, ребята? Только вот какой мне толк с ваших трупов? Нет уж, придётся отработать сполна всё то, что вы умудрились так беспардонно выкрасть. А уж если трахаться тебе позволительно…
Еын словно бы обухом по голове ударило, и она распахнула шокированно глаза, не иначе как автоматически дёргая прикованной к кровати рукой.
— Ты не посмеешь!
— Это кто тебе такую глупость сказал? — рассмеялся Мин Юнги коротко, а потом вдруг снова стал серьёзным и пальцами обхватил её подбородок. — У моего приятеля чудесный бордель — тебе обязательно понравится. И даже, быть может, я лично загляну к тебе лет через пять. Что думаешь?
Ли Еын думает, что это всё — дерьмо собачье, но старательно держит за зубами язык и только смотрит на мужчину перед собой, понимая, что он совсем не шутит. Мин Юнги наверняка сделает это — отдаст её к «приятелю» безо всяких сожалений, лишь бы вернуть себе всё то, что они действительно забрали, а она утопится в похоти и разврате — во всём том, от чего бежала так долго и старательно, мечтая о спокойной жизни с всегда лишней наличностью в заднем кармане джинсов, но не позволяя себе собственным телом начать торговать направо и налево.
— Я всё верну, — выдохнула она, а мужчина заинтересованно поднял брови. — Деньги, которые мы получили за счёт продажи… Я верну их.
— Отличное предложение, да вот только твои друзья, боюсь, были против, — хмыкнул он.
— Они мне не друзья! — тут же нахмурилась Еын, а потом поняла всё то, что услышала, сердце её упало куда-то в желудок, и она выдохнула удивлённо: — «Были»?..
Мин Юнги поднял опять брови, поджал наигранно сочувствуще губы и кивнул в соглашении головой, пока у Еын в очередной раз по коже пробежали мурашки, а мозг усиленно перебирал всевозможные варианты и предложения — лишь бы остаться живой и свободной.
— Тогда четверть, — выпалила она, неосознанно придвигаясь ближе к мужчине. — Я могу вернуть четверть того, что мы получили в счёт этой сделки, а эта сумма больше той, что запросил ты. Я скажу, где спрятала деньги, а остальное… — Еын сглотнула, отводя взгляд и ещё раз думая над тем, правильно ли поступает, но всё же решается: — Остальное я верну иначе.
— Это как же? — Мин Юнги, кажется, действительно заинтересовался и наклонил голову вбок, однако не убирая пальцев с её подбородка. — Предложишь мне себя лично? Я похож на извращенца, интересующегося детьми?
— Лучше, — выдохнула Еын, совсем не обижаясь на подобное предположение — в конце концов, действительно многие могли бы понять её превратно.
— И что же это?
Ли Еын девятнадцать. Она не ходила в старшую школу, а почти всю среднюю прогуляла, не думая в то время о будущем совсем. Она пишет с кучей ошибок, не знает истории и литературы, совсем не разбирается ни в химии, ни в физике, ни в искусстве, зато смыслит в компьютерах, механике и — как бы глупо то ни было — людях. Еын знает, что давно уже минуло то время, когда общество ценило один только труд и награждало его. Именно информационное общество пришло на смену трудовому и стало его отрицанием, именно информация, а не физический труд стала тем самым важным и нужным, мамой в своё время именуемым «обществообразуемым». А ещё Еын уверена, что знает Мин Юнги — знает о нём достаточно, чтобы связать факты и сделать выводы.
Поэтому она подняла взгляд, сглотнула едва заметно, поколебавшись буквально долю секунды, и выдохнула одно простое:
— Информация.
Пальцы на её подбородке медленно разжались.
========== Three ==========
— И я вот так просто должен взять и купиться на это?
Еын шмыгнула носом — тысячный раз за сутки, потому что насморк никак не проходил, и сопли продолжали литься рекой. Она пожала коротко плечами, на лицо надевая маску максимально возможного безразличия, хотя саму едва ли не колотило и от собственного бессилия, и от выхода из положения, который никак не хотел появляться на горизонте, и от злости на то, что её держат взаперти, словно бы какую глупую девицу из европейских дамских романов сомнительного качества, от которых книжные полки в номерах мотелей просто ломились. Но больше всего мандражило её, разумеется, от явно поднявшейся температуры и сомнительной в удовольствии компании Мин Юнги.