Улыбнувшись, сделала быстрый книксен. Взгляд карих глаз смягчился. Он протянул руку, взяв мою ладонь, мужчина галантно наклонился и коснулся губами моей руки.
— Сражён, — лаконично произнес он, отпустив руку, выпрямился. Несколько прядей обрамляли его лицо, создавая ощущения небрежности прически.
— Мое имя Ганс де Меркёр, я прибыл из юга Франции.
Франция — прекрасная страна. Там намного теплее, большое разнообразие… Намного больше, чем в моей деревушке на краю мира. Но это так далеко, да и в самой стране сейчас неспокойно.
— Вы военный.
Мужчина насмешливо кивнул.
— Вы проницательны. Похвально, что еще можете сказать обо мне? — мужчина внимательно смотрел на меня. Отец закатил глаза беззвучно вознося молитвы. А я смутилась.
— Вы долгое время были в жаркой стране, возможно, Вы были в Египте или в городах османской империи. Эполеты на Ваших плечах говорят, что Вы лейтенант. Вы дворянин, и на службе в армии Наполеона. Ваш отец или близкий родственник — революционер. Простите, — поздно поняла, что про революционера не стоило говорить. Со страхом подняла глаза на собеседника.
Ганс широко улыбался.
-Да, Вы правы. Когда произошло взятие Бастилии, мне было семнадцать, и я заканчивал обучение в военной школе. Мой отец был одним из немногих дворян, чьи взгляды не сошлись с взглядами покойного короля. Тормод, — обратился он к отцу, — Ваша дочь очень забавна, она подняла мне настроение, но я хочу отдохнуть и быстрее попасть к источнику. Отпуск у меня только три месяца.
Тормод проводил гостья к выходу, и вскоре оба скрылись из виду. Рука матери сильно сжала мой локоть. Зашипев от боли, я постаралась выдернуть руку.
— Мама, это слишком, что вы тут устроили за смотрины? На что вы надеетесь?
Уведя меня в дальний угол зала, мама тихо произнесла:
— Этот господин очень богат, холост, и падок на красивые мордашки. Он военный, как ты сама подметила. Это твой шанс уехать из этой снежной тюрьмы.
— Мама, что Вы такое говорите, нельзя отдавать дочку за первого встречного.
— Можно, разве он тебе не понравился? Твоя задача быть милой с ним. У тебя это получается, — произнеся напутственные слова мама вышла из зала, оставив меня в замешательстве.
От автора: Понравилось? Добавляй в библиотенку, оценивай)
*Сitoyen (фр.) — гражданин, гражданка. Дальше будет записыватся на русском.
Ситроян — обращение к мужчине.
Ситроя — обращение к женщине.
2 глава
20 февраля 1799 года
Прошло два месяца. Я бралась за любую работу чтобы не думать о Гансе. Его улыбка, как наваждение, преследовала меня. Еще родители постоянно подталкивали меня к французу: то принеси ему что-то, то позови его…
Почти каждый вечер я ругалась с матушкой. Она утверждала, что в нашем поселке я не найду более хорошую партию. Да и одиноких молодых мужчин мало на наших источниках, в основном приезжали парами.
Передо мной пример отношений моих родителей католиков. Они прожили вместе больше двадцати лет: с какой нежностью отец брал за руку маму, как заботливо мама обнимала отца, когда тот засиживался за бумагами.
В поселке, я знаю, пример неудачного брака между оборотнем и женщиной, они занимались продажей оленей шерсти. Он любил ее, а она не понимала его. Так жутко было наблюдать, как он ревновал. В таких порывах он мог даже избивать ее. А она терпела из-за сыновей. По международным законам Йоны разводы между парами, созданных оборотнями, не допускались. Женщина была заложницей. Порывалась даже сбегать несколько раз, но куда убежать от охотника. Он находил ее и все повторялось, ей помочь никто не мог.
После таких примеров, мысли о браке с Гансом казались мне не такими уж страшными. Он чуть старше меня, знаки внимания оказывает, истории интересные рассказывает, иногда монетки дает на всякие безделушки. Он именно так и говорит: "Это тебе на ленты и шпильки". А я покупала нитки и расшивала его белые перчатки росемалингом. Когда вернула перчатки с узорами Гансу, его лицо посветлело. Прижав пару перчаток к груди, он сказал, что теперь они будут его оберегом, и выдал мне несколько платков, попросив, чтобы я вышила и на них узоры.
Я пообещала, что все сделаю. Вечером того же дня Ганс нашел меня сидящую у камина и вышивающую цветок на его платке. Он тихонько подсел на лавочку рядом и долго смотрел на огонь. А я украдкой бросила взгляд на молчаливого собеседника, пьющего что-то из кружки, и продолжила дальше уверенно орудовать иглой. Присутствие француза меня не смущало. Я рискнула нарушить затянувшиеся молчание:
— Расскажите о Франции, о Ваших походах, о доме. Я читала о Вашей стране, а военные новости получаем с посыльным из столицы. Тут на краю земли мы отрезаны от мира.
— Хм, может, это и к лучшему. Не один военный корабль не рискнет доплыть через океан к вам. Наши военные слишком неженки для таких морозных ветров. Такое спокойствие я никогда не чувствовал. В отчем доме всегда знал, что наследник дома Меркёр, меня готовили к этому. Дальше военная академия, революция, и вот я на поле сражения на Мальте. Знаете, Аннабель, мне нестрашно воевать, особенно за то во что веришь. Но сейчас вспоминаю как меня, оглушенного, выкапывали из-под земли, становится страшно. Ведь если бы меня не достали, я бы задохнулся. Не увидел такой прекрасной снежной страны как ваша, не встретил бы Вас, — Ганс запнулся и перевел взгляд меня. Я неотрывно смотрела в его карие глаза. От мысли, что он был в объятиях смерти, мне становилось дурно. Ощутив, что мы слишком долго смотрим друг на друга, смущенно склонилась над вышивкой.
— Неправильно я начал свой рассказ. Вас напугал, самому грустно стало, — бодро продолжил мужчина.
— Я никогда не забуду битву у пирамид. Наполеон — бесстрашный человек. Он не просто командовал войском, а вел за собой, первым вступал в бой. Одно его присутствие вселяло в нас веру в то, что мы непобедимы. Многие умирали со словами: «За Наполеона, за Францию». Опять я не туда свернул, — усмехнулся Ганс. — Я тогда мечтал о глотке воды, когда мы под палящим солнцем двинулись на мамелюков. Наполеон тогда указал на пирамиды и сказал: «Солдаты, сорок веков величия смотрят на вас с высоты этих пирамид». Бились ожесточенно, в какие-то моменты закладывало уши от взрывов. Когда ты находишь в окружении врагов, не замечаешь времени, остаётся только ты и твое оружие.
Ганс любовно погладил рукоятку палаша.
— А когда все заканчивается, ты падаешь на песок рядом со своими однополчанами и смотришь, как солнце уходит за горизонт. Ощущение жажды возвращается, и ты готов лакать грязную воду Нила, только бы удалить свою жажду. Именно в этот момент один из моих близких друзей упал рядом и вручил мне флягу, полную воды. Как же жадно я пил эту воду. Сейчас, держа эту кружку с травами, я вспоминаю, какой же вкусно была та вода. Более восхитительного напитка не пил никогда в своей жизни. Мой друг держал меня в своих объятиях, смеялся над моей жадностью. Война не забава, но она дарит друзей на всю жизнь. Он сейчас в Египте, а меня отправили в срочный отпуск восстанавливаться после ранения.
— А чем Вы займетесь, когда Ваш отпуск завершится? — решилась задать волнующий вопрос.
— Вернусь на фронт. Это не обсуждается, — жестко отрезал Ганс.
Француз внимательно посмотрел на меня, а я смущаясь, тихо произнесла:
— Прошу прощения, глупый вопрос, ведь Вы военный.
— Расскажите лучше о себе, я знаю только, что Вы дочка Томрода и прекрасная рукодельница, — перевел тему мужчина.
Я рассказала о своем детстве, беззаботном и радостном: резвилась на фьордах с другими детьми из селения, отец учил разбираться в травах, готовить микстуры и мази, сама предложила помощь родителям в чистке каменных скамеек. Благодаря постояльцам, я с раннего детства знала несколько языков, любила сажать цветы, но они никак не хотели приживаться в условиях севера. Пыталась помочь отцу в отчетах, но совсем ничего не поняла в цифрах. Ганса успокоил меня, женщинам необязательно понимать что-то в ведении хозяйства. Это дело мужчин. А нам стоит больше думать о создании уюта в доме.