— Сестра, позвольте поухаживать за вами.
Уже вместе прошагали к столу. Такие себе маленькие взрослые. Я не могла спрятать улыбку, очень нравилась идиллия между ними. Граф Монпелье поравнявшись со мной, протянув ладонь, улыбнулся.
— Не бойтесь, Белль. Я помню правила нашей игры.
Ответив той же улыбкой, вложила пальцы в руку мужа. Сколько раз я повторяла этот жест? Не счесть, а каждый раз, заворожено не отводила глаза от наших ладоней. Большая и темная, маленькая и светлая. Следила за губами Волуара, как приоткрывались они, обнажая острые клыки, ощущала шероховатость на своей кожи. Возвращалась на три года назад, в кабинет Жерара и его первый, позволенный мной, поцелуй.
— Простите меня, граф. И спасибо за понимание.
22 глава
15 июля 1804 года
— Мамочка, мне еще долго так сидеть?
— Кристиан, прояви терпение, мы все утомились, посмотри на отца. Он молча стоит, — стараясь сильно губами не шевелить, просила, покрепче прижимая сына.
— И я устала, — раздался голосок Кенны из-за соседнего кресла.
— Предлагаю сделать нам всем перерыв. Барон, как вы смотрите, на это? Может по бокалу прохладного? — предложил Жерар, стоящий за спинкой моего кресла.
Молодой мужчина, стоящий у холста в данный момент, отложил карандаш.
— Поддерживаю, — хрустя суставами размял затекшие пальцы.
Громкий выдох облегчения сорвался с наших уст. Детям не пришлось повторять дважды, миг и их нет. Мужчины отошли в дальний угол комнаты, а я не удержалась, встав со своего места, взглянула на холст.
Фигуры приобретали объёмность и черты лица. Сама картина поразительных размеров. На ней все были в полный рост: вот Волуар за моей спиной, Кристиан на моих руках, а на соседнем кресле Кенна на коленях Киры, Ганс за их креслом. Две семьи на картине связаны обещанием.
— Выйдет грандиозно, когда вы написали и предложили нарисовать эту картину, я не предполагал, что у меня будет столько работы, — подошел Франсуа, отпивая янтарную жидкость с бокала.
Граф Монпелье подал мне чашку холодного травяного чая, поравнялся с нами, задумчиво рассматривал будущий шедевр. Сама не знаю, как смогла уговорить пару позировать для наших портретов. Самый занятой оборотень поместья, находит четыре часа в день, молча терпит жару, стоя в парадном мундире и шляпе, пока художник творил.
— Сколько еще нам позировать? — поинтересовалась у Франсуа. Я знала, Жерару интересно знать, когда это закончится, но тактичность не позволяла задать данный вопрос. А мне можно. Я же женщина.
— Терпение, ситроя. Сегодня закончим с позами, а завтра начну рисовать лица ваших детей. Дальше по моему плану — граф, а вы на десерт, Аннабель, — усмехнулся художник.
"Бессмертный, как Волуар допускает такую фамильярность? Или может, я знаю меньше мужчин? Оба часто переглядываются, и похожи на несмышленых детей задумавших какую-то пакость."
В моих планах было две картины: общая где изображены все мы, и отдельно Ганс с Кирой. Вторую картину хотела повесить в кабинете поместья Меркёр. Кенна, когда вырастит, обязательно оценит жест.
— Вы успеете закончить до нашего отбытия в Париж? — взглянула на художника.
— Вы не переживайте, ситроя, я хорошо рисую по памяти. Нужны ваши лица, а дальше я сам закончу, общий портрет будет окончен в октябре. Еще вы мне попозируете для вашего портрета, и спокойно поедите, — Барон запнулся и смотрел за мою спину. Прикрыв губы пальцами, художник спохватился, — кажется проболтался раньше времени.
— Оставьте нас, — недовольный голос Волуара раздался за мной.
Франсуа быстро покинул комнату, прикрыв двери. "Интересно зачем? Свой портрет я не заказывала. Волуааарррр!". Обернулась к мужу, сложив руки, выгнула бровь.
— Так вот о чем вы шептались в кабинете? А я гадала, переживала, признавайтесь, Жерар.
Оборотень отставил свой бокал, и прошагал к дверям террасы. Ветер, колыхая тюль, скрывал лицо графа Монпелье.
— Я заказал ваш портрет, увидев работы барона, я возжелал увидеть ваш образ на холсте…
Обошла, разделяющую нас картину, поравнялась с мужем. Не касаясь, ощущала поднимающиеся волоски на руке. Прошагав на террасу, посмотрела вниз.
Дети бегали по дорожкам сада, за ними не отставая бежала Дороти, и Мира. Голоса на таком расстоянии я не слышала. Тень накрыла мою фигуру. Волуар стоял между мной и летним солнышком, скрывая меня от лучей.
— Почему вы молчите? — нетерпеливо поинтересовался он.
Откинув прядь со шрама, продолжила любоваться детьми.
— Хотите мой портрет, хорошо.
Удивлением мелькнуло во взгляде мужа.
— И все? Не будете протестовать? Торговаться? Задавать вопросы?
С усмешкой качнула головой.
— Не сегодня, я смущена, но не против.
Наши лица поравнялись, золото коснулось зелени.
— Я начинаю беспокоиться, после моего возвращения, Вы на удивление покладисты.
Подалась вперед, зная реакцию Жерара. Мужчина отступил, не позволяя сократить дистанцию, оговоренную в договоре.
— Вашими стараниями.
Уловив мои правила игры, мужчина хищно улыбнулся. Он знал…всегда знал границы. Чувствовал мою неготовность. И сейчас уловил смену моего настроения.
— Тогда, Белль, прошу танцевать со мной на балах Парижа… Я не прощу себя, за упущенную возможность, кружить вас в танце.
— Только танцевать? — уточнила
— Да, Но… — резко запнулся, добавил, — по моим условиям, Белль. Без дистанций, вашего затравленного взгляда, и дрожи в руках.
Моё согласие утонуло в детских возгласах, сорванцы вернулись продолжать позировать.
30 августа 1804 года
— Аннабель, ты восхитительна. Мятный цвет прекрасно оттеняет твои глаза, — Дороти крутилась вокруг меня, поправляя складки моего будущего бального платья.
— Я не уверенна, Лола, может лучше темно-синий? — нервно теребя бантик на груди, поинтересовалась у оборотницы.
Девушка уже не была моей горничной. Два года назад, она встретила свою пару, в лице нового служащего. Матис был одним из моих охранников, к услугам которых я прибегала, покидая поместье. Парная лихорадка жгла их недолго. Лола покинула меня, и разделила новый дом с Матисом. Сейчас у них уже был сын, имени которого я к сожалению, вспомнить не могла, и вот девушка ждала второго ребенка. Помня умелые руки оборотницы в создание нарядов, предложила Лоле пошить для меня платья в Париж, конечно за деньги.
— Нет, ситроя, ваш траур окончен, все прониклись вашим горем. Пора начать новый этап. В Париже, все будет оценивать вас, и темным нарядом вы нанесете оскорбление графу Монпелье. И враги вашего мужа, смогут воспользоваться данной возможностью, — тараторила Лола, подшивая подол.
Она права. В соборе Парижской Богоматери, где мы появимся вместе, будет много титулованных особ. У Жерара, есть враги, и там они будут. Ради детей и защиты дома Волуар мы обязаны показать сплоченность.
— Ладно, мятный так мятный, — на выдохе сдалась, — только это платье, повседневные наряд сделай более сдержанного оттенка.
— Аннабель, там не будет возможности ходить в повседневных платьях. Вы постоянно будете в гостях, на балах, если удастся в опере, — Аманда серьезно смотрела на меня через зеркало. — А это значит, все платья светлые и легкие, а, Лола, обязательно полушубок на русский манер. Из горностая, скажем…белого. Да. Будет прекрасно, — порекомендовала та, задумчиво осматривая мою фигуру.
Лола, кивала, записывала все пожелания учителя. Я решила не вмешиваться. В моде не сильна. А с женщиной, живущей в столице точно спорить не стану.
— Закажи кашмирскую шаль… — продолжала перечислять Аманда
— Нет, я возьму платок привезенный из дома. Он теплее, и мне будет спокойнее.
— Аннабель, прошу одуматься, модницы столицы похуже стервятников. Лучше не выделяться.