Частенько посещала дом Ганса и Киры. Любовалась портретом законченным Франсуа Жераром. Чета Меркёра счастливо смотрела на входящих. Художник передал черты их лиц, и по моей личной просьбе добавил улыбки. Конечно споров было много, рисовать улыбки или оставить как есть, но деньги решили все.
Помню, как Кенна впервые увидела портреты. Она не поняла почему сидит на руках у посторонней женщины. В тот день я привезла юную графиню Безье в ее дом и рассказала о кровных родителях. Боясь самой непредсказуемой реакции со стороны шестилетнего ребенка, подбирала щадящие слова.
— Мамочка, а мама Кира и папа Ганс меня сильно любили? — услышала дрожащий голосок дочери. Девочка смотрела на портрет и слезы держались на ее ресницах.
Присев перед Кенной, смахнула ненужные капли и улыбаясь, ответила:
— Очень, Кенна, больше своих жизней, — поцеловала ладошку дочки, — они оба защитили тебя, дали возможность остаться здесь — во Франции, со мной, папой и Кристианом.
— Это получается у меня больше родителей чем у Кристиана? — озорная улыбка засияла на лице Кенны.
— Получается да, но прошу тебя не задаваться. Красота девушки в чем?
— В скромности, — понуро ответила дочка, заученные слова.
Звуки скрипки отвлек от воспоминаний. Все подняли глаза к потолку и сдавленно застонали.
— Господин Кристиан опять терзает инструмент. Упорству юноше не занимать, я бы уже сдался, — пробурчал Поль, помешивая соус.
Окинув взглядом оставшиеся бумаги, дала знак Франциску собрать всё, поднялась к сыну. Мой дорогой мальчик, маленькая копия отца, стоял в музыкальной комнате и вчитывался в ноты, натягивая струны скрипки мастера Гварнери. Сосредоточенность читалась благодаря плотно сжатым губам, меж бровной складке и напряженности позы. Сыну никак не поддавалась скрипка. Несколько лет тренировок не давали результатов, учителя разводили руками, мол не дано ребенку музыка. Но наследник дома Волуар упрямо продолжал знакомиться с музыкальным инструментом. Она была его целью. Я предлагала изменить инструмент или найти другое хобби, на что мой сын отвечал:
— Если сдамся, никогда не смогу доводить дела до конца. Как тогда я смогу стать достойным главой клана Волуар? Она покорится мне! Услышав, данное заявление, отчетливо ощутила нотки Жерара в голосе Кристиана.
— Кристиан, не так сильно, струна лопнет, — предупредила мальчика, присаживаясь на излюбленную софу.
Озадаченный сын осмотрел инструмент, приспуская струны, поцеловал мою протянутую кисть. Данный жест был не обязателен в неформальной обстановке и мы виделись неоднократно за день, но так приятно ощущать галантность мальчика. С возрастом Кристиан отдалился, меньше позволял себя обнимать, спал преимущественно у себя в комнате, когда как Кенна могла прибегать посреди ночи. Дороти успокаивала меня, советовала не давить на сына, позволить ему вырасти мужчиной. А я так хотела еще немножко пообнимать его, целовать некогда пухлые щечки, бегать по поместью с громкими просьбами перестать прятаться, ночью слушать ровное сопение под боком. Говорят, чужие дети быстро растут…Неправда! Свои выросли, я не успела насладиться их детством.
Касание к переносице. Подняв взгляд, встретилась с зеленью глаз сына. Он указательным пальцем разминал мой меж бровный залом.
— Мама, много думать, вредно для здоровья. Особенно думать о плохом, — авторитетно заверил Кристиан, отстраняясь.
Покраснев, смущенно спросила:
— С чего ты взял? Может я о погоде думаю.
Тот покачал головой перелистывая ноты.
— Если бы о погоде, то твой взгляд был устремлен в окно, а не на пол. И сжимала бы губы. Сейчас ты сидела с потерянным взглядом. Об отце думала? — полюбопытствовал сын, лукаво поглядывая на меня через плечо.
Ему нравилось знать, о моих мыслях в сторону мужа. В детстве сын часто спрашивал: люблю ли Волуара, я отвечала расплывчато, или меняла тему. Сейчас, честно, говорила: — Люблю.
— Да, уже считаю часы до встречи.
— Я хотел научиться исполнять "Шесть соло" Баха к приезду отца, но моя игра больше похожа на крики чаек в ясный день, — с досадой сказал Кристиан, зажимая скрипку подбородком.
Ого, выбрал не самые легкое произведение. Помнится, их исполняли на балах в Париже. А тут новичок и сразу такая планка. Отговорить не получится, только поругаемся. Может, Жерар приедет и поможет сыну? Он отлично чувствует музыку.
— Я считаю, твою идею изумительной! Давай постараемся вместе! Буду тебе ноты листать, — поддержала ребенка, становясь рядом, — а отец приедет, вы сыграете вместе для меня и Кенны.
Поддержка и вера всегда создавали чудо. Уверенна, и сейчас они не подведут нас.
7 февраля 1810 года
— Мама! Вставай! Вставай! Кристиан обернулся! Мама! Кристиан обернулся! — звонкий голос дочки, лучше петухов будил по утрам, но сегодняшнее утро было особенным. Первое обращение Кристиана в зверя. Подскочив с кровати, накинула халат, устремилась в комнату сына. Рычание встретило меня на пороге. Волчонок размером с жеребенка грозно скалилось на меня. Серебристая шерсть приподнята, обнаженные клыки, горящие алые глаза. В комнате царил хаос: ободранный матрас, разорванные подушки, погрызенная мебель. Окинув взглядом комнату недовольно прищурилась.
— И кто это все натворил? Я тебя спрашиваю, сын. Кто. Навел. Беспорядок? Я не посмотрю на твой дебют в качестве волка, отшлепаю за погром, — рыкнула на ошалевшего щенка.
Он думал я буду бояться, восхищаться, а я ругаюсь. Совсем рассудком тронулась. Опустившись на колени поманила волчонка, сырым мясом, заботливо принесенным Дороти. Зверь не так агрессивно, но с опаской посматривал на меня. Подходя медленно, принюхивался к запахам комнаты. Уже у моих коленей, понюхал протянутую ладонь, глаза задрожали и окрасились золотом. Осмелев, погладила за ушком сорванца.
— Другое дело, иди ко мне, Кристиан, — раскрыла объятия для сына. Зверь весело запрыгав, толчком опрокинул меня, залез сверху. Рассмеявшись, укорачивалась от влажного языка волчонка.
— Ты прям как папа, прекращай и возвращайся.
— Госпожа, я бы советовал вам отправляться скорее на первую прогулку. Зверю надо адаптироваться, — голос Франциска раздался откуда-то сверху.
Отпихнув заигравшегося щенка, позволила себя поднять.
— Тогда медлить не будем. Погода… — бросила взгляд на окно. Шел снег, — прекрасная. Как раз для прогулок. Кенна ты с нами?
Дочка запрыгала, утвердительно кивая.
— Одеваемся, завтракаем и на улицу.
Через час, в приподнятом настроение, протаптывали новые дорожки к лесу. Закутавшись плотнее в шаль из пряжи, старалась держать равновесие на выступающих корнях. Снег падал крупными хлопьями, задерживаясь на волосах и шерсти. Мы все походили на снежных чудищ из сказок. Кристиан озорно нырял в снег, рыл туннели, слизывал с носа снежинки. Кенна хихикая лепила снежки и кидала в брата. Тот получив пару раз по носу снежком, принялся ловить зубами импровизированные гренады.
Осмотрев поляну на другой стороне озера, обратилась к молчаливой Мире:
— Может устроим пикник? Погода превосходная и падающий снег не помеха. Дети набегаются и попросят подкрепиться. Сходи к Полу, пусть корзинку соберет, а мы хворост соберем.
Горничная минутку колебалась. Кивнув, побежала к поместью, а мы продолжили путь к поляне. Подходя к мосту, вздрогнула. Неприятное чувство кольнуло в области сердца. Глупости какие, если бы был чужак, Кристиан его учуял. А может…
— Сынок, не слышишь постороннего?
Волчонок замер прислушиваясь, покрутившись во круг нас, позаглядывал за каждое дерево, отрицательно покачал головой. Выдохнув, прогоняя наваждение, поспешила перейти мост.
Доски под ногами неприятно заскрипели. Придерживаясь за поручень, медленно шагала к центру.
— Постойте пока я не проверю доски. Кажется, за осень они успели прогнить, — крикнула детям, оставшимся на берегу. Кристиан нетерпеливо махал хвостиком, а Кенна сжимала ладошки, обеспокоено наблюдала за мной.