Работа продвигалась огромными скачками. По ночам, не имея возможности уснуть, Христина рисовала, красила и правила. Иногда болтала по скайпу с матерью, которая жила на другом конце страны. Как-то Христина спросила:
– Почему ты ушла?
– А почему я должна была остаться?
– Ты могла меня с собой взять.
– Отец не позволил.
Отец много чего не позволял. Носить платья, слушать «The Rolling Stones», сидеть в кафе с подружками. У всех в доме была своя роль. Сам он был проповедником (и надсмотрщиком, добавила бы Христина). Мать следила за очагом, которого у них никогда не было. Еще она работала, потому что кушать хотелось каждый день, а не пару раз в месяц, когда отцу удавалось продать несколько Библий ручной работы. Христина училась и молилась. Однажды мать обмолвилась, что в молодости отец был совсем не таким. Он гулял с девчонками, пил пиво, водил свою новоиспеченную жену на танцы. Но потом что-то случилось, и когда родилась Христина, семья уже не была похожа на то уютное любовное гнездышко.
– Как работа?
– Нормально.
– Хорошо, что я позволяла тебе рисовать в детстве.
– И на том спасибо, мама.
– Ну, ладно. Я пойду, мне еще Тимошу из садика забирать.
Наверняка маленький Тимоша ужинает под веселые завывания мультяшного волка, а не под монотонное чтение Святой книги. Повезло ему.
Заканчивая под утро работать, Христина выходила на улицу и гуляла, пока дорожки парка не наполнялись ранними пташками – бегунами, собачниками, младенцами в колясках. Край неба, мелькающий за деревьями, словно намалевали серой краской, а потом накапали сверху кляксы розового, сиреневого, пурпурного. Христина снимала кеды, ступала босыми ногами на влажную землю и медленно шла от дерева к дереву. Парк полнился насекомыми, но – настоящими. Это были безобидные и хрупкие создания. Рука не поднималась убить кого-нибудь из них, даже когда они всем скопом бросались на девушку, оголодав за ночь в одиночестве сумерек. Она чувствовала уколы за ушами, на запястьях, закрывала глаза, чтобы ощутить, как они облепляют веки, и наслаждалась этим.
Дома все было иначе. Квартира напоминала тот старый шкаф – такая же пыльная, тесная и безжалостная. С той лишь разницей, что за это наказание нужно было платить не молитвами, а деньгами.
Позавчера Христина постелила себе на диване, как обычно. Толстый старый ковер, оставшийся с дедовских времен, был подвешен под самым потолком, закрывал стену над диваном и служил заодно покрывалом. Она делала то же самое, что и каждый день до этого: складывала пополам простыню, доставала подушку, выравнивала сгибы, ложилась, вытянувшись на узком и длинном складном диванчике. Но ощущение «того же самого» очень быстро испарилось, стоило повернуться набок и взглянуть на ворс ковра вблизи. Он шевелился. Каждая нитка нервно подрагивала, словно кто-то взял большую расческу и медленно приглаживал давно нечесаный ковер. Было темно, но Христина разглядела сотни и тысячи крошечных лапок, несущих туда-сюда коричневые тельца жуков. Круглые, пузатые, гладкие – они деловито сновали по спинке дивана, не обращая на девушку внимания. Христина представила, что столько же – если не больше – жуков мельтешит прямо под ней, под простыней и подушкой, в ногах, вылезающих за край простыни и покойно лежащих на ковре. Одна мысль цепляет за собой другую, как бусину за бусиной нанизывают на леску. И вот она уже видит, что несколько жуков переползают с теплого и густого, как мех, ковра на прохладную ткань постельного белья. Залезают, цепляясь крючьями лап за пушок волос, на ноги. Ползут выше – от голени к коленям, потом к бедрам.
Христина чувствует, как они собираются в кучку, образуют клин и ползут к её вагине. Она сжимает бедра изо всех сил, но – поздно. Жуки резвятся внутри её тела, щекочут стенки влагалища, которое послушно увлажняется и ритмично сжимается. Оказавшись внутри, клин распадается, а насекомые разбегаются кто куда. Христина думает, что скоро станет гнездом для новорожденных жуков, чьи яйца будут расти, полнеть и наливаться силой, присосавшись к шейке матки.
Больше она не ложилась спать на диван. Белье отнесла на помойку и затолкала палкой на самое дно металлического контейнера.
Одиннадцатый день
А спать хотелось невыносимо. Сначала у неё еще получалось подремать в кресле, закинув ноги на табурет, а под голову положив свернутое в несколько слоев полотенце. Сейчас не получалось никак.