Христина принюхалась. От неё пахло потом и несвежей едой, а еще сальными волосами и распылителем от насекомых. Она добрела до газовой колонки, подожгла фитиль, постояла с минуту. Развернулась и пошла в ванную, снимая на ходу одежду. Джинсы, футболка, толстовка, пара носков и нижнее белье тянулись за ней, как шлейф или ковровая дорожка на вручении Оскара за самую бездарно прожитую жизнь. Она даже слышала овации где-то в глубине квартиры – просим! просим!
А ванна чиста, как никогда. Христина от души намыла её вчера отбеливающим порошком, губкой и хозяйственным мылом. Смеситель сверкает, как новенькое обручальное кольцо.
Вода побежала упругая, пружинистая, как лимонное желе. Лампа под потолком изредка подмигивала, отчего казалось, что крошечные волны призывно тянут к Христине свои хвосты. Из коридора заполз небольшой сквозняк, подталкивая девушку к теплой воде, спокойствию и мыльной пене.
Христина легла в ванну и закрыла глаза. Умиротворенный плеск, колышущиеся на коже капли. Тепло и покой – все, что нужно Христине. Все, чего можно желать.
Время шло, вода таяла. Становилось холоднее и холоднее, Христина поежилась и разомкнула веки. Сливное отверстие было открыто, пробка просто испарилась, словно её и не было никогда. Точечный укол паники заставил нервно перебирать пальцами по дну ванны и высоким бортикам в поисках пробки, но это было уже совсем не важно, потому как маленький водоворот желейной воды скрылся в трубе, а на смену ему пришел призрак старого шкафа. Его не затолкаешь кусочком силикона обратно под ванну, и он не выпустит наружу Христинино тело. Она почувствовала, как по телу разливается горячечное умиротворение и снова легла, скрестив ноги. Вот и все, наверное.
Первым в ванну заполз кузнечик. Он стрекотал робко, исследуя новое пристанище. За ним полезли коричневые жуки с глянцевыми спинками. Пушечное мясо, которое Христина давила мочалкой, пока та не превратилась в огромный склизкий комок мельтешащей плоти. Жуки пытались взобраться на покатые стенки ванны, но переворачивались и падали, куда придется – под изгибы ягодиц девушки, на её плоский живот, на лобок, где их лапы путались в волосах, на грудь с втянутыми от промозглого сквозняка сосками. Неустойчивый шар сплетенных между собой жуков почти добрался до бортика, но, зацепившись за скользкую шторку, рухнул прямо на лицо Христины, распавшись на десяток отдельных особей, которые в ужасе цеплялись за её нос, губы и ресницы. Она попробовала было закричать, но побоялась открыть рот и проглотить одного из них.
И чем равнодушнее становилась Христина, тем быстрее ванна наполнялась скарабеями, жужелицами, божьими коровками, усачами, точильщиками. Каждый из них звучал на свой лад, но все вместе они удивительным образом создали медидативную какофонию, которая укачивала Христину, словно колыбельная из детства. Их колючие прикосновения сменились на волны, подобные морским – они поглаживали, обволакивали, утешали. И то, чтобы было таким мерзким и отвратительным, обратилось вдруг покойным.
Она подняла глаза к потолку, который разошелся в разные стороны, обнажая нежные внутренности неестественно ровного неба. Вобрав тонущим в живой массе телом сине-зеленые просторы, Христина позволила себе забыть все, что когда-либо знала и вспомнить то, что всегда обходила стороной. Чтобы отец был просто отцом, а молитва – только молитвой. Чтобы весь мир сосредоточился в одной точке – там, где небо и вода сливались воедино. Откуда можно уплыть так далеко, чтобы отдаться соленому потоку, раствориться в небесной лазури, парить в воздухе, перестать умирать, проводить время в молчании, распасться на миллионы частиц, утонуть в черной бездне, обнять Вселенную, упасть на дно, забыться.
Она так и сделала – опустилась на дно. Глубоко вздохнула и сползла на самое дно ванны, оставив коленки возвышаться над бурным потоком насекомых, как две белоснежные скалы. Поток сомкнулся над её головой, замедляя движение. Они плотно обхватили Христину со всей сторон и замерли, как заводные игрушки, отработавшие свое время.
Чтобы перестать умирать – достаточно перестать жить.
Тело Христины было подобно мертвой каракатице, распластавшейся на мелководье. Руки покачивались, волосы, как водоросли, обвивали шею. Вода давно преодолела край ванны и заливала пол, поднимаясь все выше и выше, подхватывая одежду и гигиенические принадлежности. А в середине ванной комнаты, там, где уровень воды поднялся до полки и лизал край зеркала, плавал большой волосатый паук, сгнивший настолько, что куски его тела отслаивались и растекались в разные стороны.