Самые нежные и невинные изображали напуганных или, напротив, отрешенных молодых девушек с разнообразными удавками на шее – от веревок всех мастей до измерительных лент и резиновых медицинских жгутов. Собственно, вся нежность ограничивалась широко распахнутыми глазами и ощущением добровольной покорности, которое читалось во взгляде и легкой, едва заметной улыбке. Там, где выбранный инструмент затягивали сильнее, чем того требует игра, наружу вываливались ярко-розовые языки. Фокус всегда был сосредоточен на их фактуре, все эти выпуклые сосочки на фоне белых зубов.
Все остальное… Это какая-то какофония образов, явлений и безумств. Девушки, усыпанные червями. Девушки с вагинальными расширителями, из которых падают на бедра насекомые, морские гады, водоросли, месиво чьей-то копошащейся плоти. Девушки с наполовину вставленными анальными фалоиммитаторами из полого стекла, внутри которых порхают бабочки.
Бабочки!
Я позвонила N (он от руки заполнил свою визитку-насмешку) и спросила напрямую:
– Вы хотите делать то же самое? Действительно то же самое?
Голос звучал так, словно не меня регулярно имели вдвоем, а то и больше, на глазах у десятка человек – от осветителей и операторов до гримерши и третьего помощника пятого подметальщика. Напуганный ребенок, которого мама впервые послала в магазин одного.
Недовольный (уставший? болеющий? какая разница?) N ответил кратко:
– Всего лишь бутафория. Можешь приехать на студию и посмотреть, сегодня готовят площадки.
Я весь день пекла что-то. Месила тесто, а потом липкими руками била по заедающему тачпаду, чтобы листать галерею за галереей. Не замечала даже, как обжигаю руки раскаленной крышкой духовки. Всегда есть что-то особенно будоражащее в ощущении неизбежной боли, дискомфорта, стеснения – за ними последуют новые переживания, новые впечатления, новый опыт. Заключительный опыт.
Необходимый опыт.
И потом – все.
Луви и Лу
Они смотрели студию с разницей в один день.
Луви бросила свои пироги и печенья в четверг, чтобы потратить два часа на самую веселую экскурсию в жизни. Лу сбежал с практикума в пятницу, чтобы меньше, чем за час, переосмыслить все, что знал о порноиндустрии.
Луви первым делом пошла на склад, чтобы потрогать забавных «морских угрей», сделанных из силикона. Тугие и гибкие, как резиновые двусторонние дилдо. Ими можно со свистом и улюлюканьем размахивать над головой, крича: «Эге-гей, поберегись!». Перед тем, как актриса вставит куда-нибудь одну из этих штук, ассистент обработает её антисептиком и польет гелевой прозрачной смазкой, похожей на слизь какого-нибудь морского гада.
Лу на склад не пустили. Его вотчина – это наспех собранный кабинет врача-гинеколога. Квадрат пространства, где пустоты больше, чем наполненности. Только синее кресло в центре, совершенно пустой панмед, чахлый раздраконенный стульчик для доброго доктора и напольная лампа. Можно подумать, что все это также часть декораций. Кабинет пыток для любителей медфетиша. Латексные перчатки, расширители, катетеры, виниловая простынь со следами засохшей спермы и смазки…
Лу тянул время, как мог. Помощница режиссера, идущая за ним по пятам, намекнула: мол, да я бы рада показать больше, но таковы порядки… Посмотрел? Всего доброго. Лу шел мимо съемочных павильонов к выходу, краем глаза отмечая масштаб работ. И свет, и мебель, и люди – словно снимали не порнофильм, а триллер с вероятностью внушительных кассовых сборов. Кто-то смеялся, кто-то говорил по телефону, кто-то пил кофе и курил.
Ничего особенного, но почему-то так тревожно.
Луви, субботним утром
За последний месяц мне пришлось убрать в дальний ящик три любимых бюстгальтера, ставших слишком тесными. Один из них хотелось надеть сегодня – черная кружевная тряпочка на тонких лямках.
– Как же ты его зимой носить собираешься – холодно! – пошутил Лу. Иногда ленивого домашнего кота в нем слишком, слишком много.
– Ну что ты, не сердись.
Да как можно?
Сегодня, субботним утром, вокруг левого соска пролегла спящей змеей выпуклая зеленая вена. А я так и не сходила к косметологу. У меня вовсе не идеально гладкие ноги. Раздражение от бритвы на лобке, которое я уже несколько раз смазывала детским массажным маслом. И сценарий в черной папке. Всего страниц на пятнадцать, но все же. Я ставила на нем отпечатки кофейной чашкой и сыпала пепел, выбегая тайком покурить на крышу, пока Лу спит. Так делают все уважающие себя актрисы, разве нет? Наверное, все же нет.