– Я к тебе обращаюсь, вообще-то. Будешь есть? – она подошла к кровати и села рядом. Протянула мне кружку, но потом передумала, и сама сделала глоток. – Еще горячий, если поторопишься, тебе тоже хватит.
Девушка взяла яблочную дольку, обмакнула её в чашку и поднесла к моим губам.
– Ешь-ешь, не отравишься.
Я застыла на постели, как каменное изваяние. Напрягла все мышцы и замерла – ни одного случайного движения, ни одного лишнего вздоха. Горячая капля кофе упала в складку рта и провалилась на язык – чуть сладкая, терпкая.
– Ну, ешь! – девушка теряла терпение – Ешь.
Она наблюдала за мной, как за безнадежным домашним питомцем. Плохо скрывая раздражение, но притом снисходительно, делая скидку на отсутствующий разум.
– Мы знакомы?
– Мы знакомы, знакомы? – передразнила она, устроившись по-турецки на одеяле прямо напротив меня. Луч света, отраженный от её гладкой лоснящейся кожи, больно кольнул в уголок правого глаза – Ты есть-то хочешь или нет? День будет долгий.
Мне не было страшно, как и не было любопытно. Туман в голове лепил грозовые тучи, которые разряжались молниями в такт часам над нами. Объясни она мне сейчас – что все-таки происходит, я не поняла бы ни слова. Я потерялась, и не знала, как найти обратную дорогу в свою жизнь.
– Помоги мне вспомнить – как я пришла к тебе домой?
Она искренне удивилась:
– Разве это мой дом?
– Тогда чей? Здесь есть кто-то еще? Мы познакомились вчера, и вы пригласили меня к себе?
– Ты видишь здесь кого-то еще? Знаешь, где ты была вчера?
Мне казалось, что я говорю с человеком, который отделен от меня толстым слоем ваты – мы слышим, что угодно, но только не друг друга.
– Просто скажи – как я сюда пришла и зачем.
– Ты мне скажи.
– Ты – Катя, девушка Максима, вы снимаете эту квартиру?
– Я не Катя. Не Катя.
– Тогда кто ты?
– А ты?
Мы играли в мяч. Маленький такой шарик, собранный из бессмысленных вопросов и абсурдных ответов. Не знаю, в чем смысл этой игры, но я точно проигрываю с большим отрывом. Я смотрела на неё, считала родинки, раскиданные по всему телу, как зерна гречки на белом столе. Она ссутулилась, и её грудь наклонилась, как две поникшие головы. Она жевала яблоко, водила пальцем по краю чашки и не замечала, что резинка зеленых трусиков врезается в мягкую складку бедра, оставляя некрасивую пурпурную отметину. Почему-то она напомнила мне меня. Словно я – не я, а тень её тени. Как в парном зеркале: если поднести к губам левую руку, то, проходя через первое зеркало, она обратится правой, чтобы, пройдя через второе, вновь стать левой. Но это будет не точная копия, а скорее расслоение оригинала. Эта девушка с заостренными грудями и родинками напомнила мне слой меня, который сняли, пока я спала. Но она – не я. Просто чья-то злая шутка, подстроенная совсем в неподходящее время.
– Скажи тем, кто послал тебя все это затеять, что мне совсем не смешно. Не знаю, что я там с вами вчера принимала, но я тебя в упор не помню.
– Значит, все-таки шутка?
– Как будто ты не знаешь, – мне очень захотелось огрызнуться. По-настоящему, как я умею – зло и хлестко. Но вместо этого изо рта вывалилось только просительное тонкое блеяние потерявшейся в тумане овцы.
– Хорошо, это шутка, – легко согласилась она, падая на спину. Её волосы застыли на мгновение в воздухе, а потом тяжело опустились на одеяло и, как змеи, обхватили шею. Из чашки не пролилось ни капли.
10.00, отрицание.
Она приготовила еще один завтрак. Поджарила яйца и посыпала их сверху тертым сыром. Опять принесла еду прямо в постель и попыталась меня накормить. У неё не были ни ножа, ни вилки, ни ложки – она ела голыми руками, а масляные пальцы вытирала о край пододеяльника.
Накатила легкая тошнота, которая тут же затерялась в бое часов. Она вскочила с постели и провозгласила с набитым ртом:
– Уже десять! Пошли в магазин, я тебе свою одежду домой забрать не дам.
Все это время я лежала в одном белье и стыдливо пряталась под одеялом. От одной мысли, что я также бесцеремонно, как эта девушка, выставлю свое тело под утренние лучи солнца, мне становилось не по себе. Я и так уже была совершенно не в себе.
– Стесняешься? – спросила она, посмеиваясь.
Мне было нечего сказать на это. Я съела сырную полоску и заметила, как она довольно улыбнулась, отворачиваясь к двери, за которой через мгновение скрылась, унося с собой беззаботный настрой. Тут же в комнате стало холодно, неспокойно. С девушкой было странно, а без неё – страшно.