— Да, знаю.
— Так скажи мне! Пожалуйста!
— Я так тебя люблю! — прижалась к нему Молли. И это истинная правда, подумала она, чудесней которой нет.
— Я хочу тебя всю! — признался он, и Молли ошалела от счастья. — И тело и душу!
Он хотел обладать тем, чего не добился от нее еще ни один мужчина. И теперь она была готова на все, потому что видела перед собой человека, которого не разглядел никто, кроме нее.
— Я люблю тебя! — Он нежно поцеловал ее.
— Не говори мне, — прошептала Молли. — Лучше докажи.
— Я могу и то и другое!
В ней поднималось страстное желание близости, дыхание ее прерывалось, она запрокинула голову, и дождь бил ей в лицо. Листва уже не защищала, и Грегори не выдержал:
— Побежали домой! Или я за себя не ручаюсь… Хочешь, чтобы это случилось на лужайке под ливнем?
— Не возражаю, если ты захочешь! — крикнула Молли, и они, держась за руки, выскочили из сада и, хохоча, вбежали через черный ход на кухню. Оба промокли до нитки. Платье прилипло к телу, подчеркивая стройную девичью фигуру. Грег уставился на Молли, оглядывая ее с ног до головы, и она прошептала: — Что ты рассматриваешь?
— Тебя, — ответил он. — И удивляюсь, как бы я делал это под дождем.
Они опустились на кафельный пол, и Молли фыркнула:
— На траве было бы помягче!
— Иногда я буду заниматься с тобой любовью в кухне, — сказал он. — Или под звездами, в кустах, на траве — где угодно. Но в этот раз предпочел бы более традиционное место. Ты не возражаешь?
Внезапно Молли почувствовала себя новобрачной, полной удивления и некоторой робости, когда он вел ее по лестнице в комнату, где она раньше не бывала. Ей хотелось закрыть лицо волосами, как вуалью. Она опустила глаза, чувствуя, как, раздевая ее, Грег гладит ей кожу.
Вряд ли нужно было ему помогать. Действуя проворно и ловко, он снял с нее одежду. Сквозь опущенные ресницы Молли видела, как он раздевается, и ей казалось, что она узнает каждую ложбинку и выпуклость этого мускулистого тела, словно они уже давно были любовниками.
Он отнес ее в постель и стал целовать так нежно, что теплая волна неги захлестнула Молли, и она погрузилась в ласковое море любви. Ее губы были приоткрыты, а глаза сверкали изумрудным блеском. Она впилась пальцами ему в плечи, прижимаясь к нему и удивляясь, как могла считать себя фригидной, если слияние их обнаженных тел приносит такое острое наслаждение!
Грег вел любовную игру, а она инстинктивно подчинялась, все более распаляясь. То, что он делал с ней, заставляло бурлить кровь и трепетать в необузданном чувственном экстазе. Она была на вершине блаженства и упивалась им, пока сладостные судороги оргазма не заставили ее закричать и крепче прижаться к любимому. Силы оставили ее, и она, раскинув руки, распростерлась на постели, чувствуя, что парит в облаках. Может быть, это все во сне? Не открывая глаз, она протянула руку и никого рядом не обнаружила. Затем подняла голову и увидела, что Грег, улыбаясь, стоит на пороге ванной.
— Не хочешь под душ?
— Я уже приняла его в саду! — Дождь хлестал в окно, и Молли внезапно почувствовала себя удивительно освеженной. — Но могу потереть тебе спину!
Она знала, что груди у нее высокие и упругие, талия тонкая, а их взаимная нагота выглядела так естественно! Его тело казалось отлитым из бронзы, и она, полюбовавшись им, поддразнила:
— Тебе не надо ничего надевать, разве что набедренную повязку! Ты и голый выглядишь великолепно!
Он ухмыльнулся.
— Да и ты тоже. Зачем таким красавицам, как ты, что-нибудь надевать?
— А затем, — весело ответила Молли, — чтобы не соблазнять мужчин, разгуливая нагишом!
— Я бы тогда не удержался!
— Не удержался от чего?
— Поубивал бы всех мужчин, что смеют глазеть на тебя!
— Кэрол бы это не понравилось.
— Тетушку ждет приятный сюрприз, — заявил он.
— Ты так думаешь?
— Я уверен.
Ванная здесь была больше, чем у нее. Душ был включен, и она шагнула под него вместе с Грегом. Вода струилась по их телам, щекоча кожу, а ее пальцы массировали ему лопатки и позвоночник. Потом она обвила его руками и спрятала голову у него на груди. Струи заливали глаза и уши, ей было весело и радостно, и, когда он выключил душ, она, смеясь, закричала:
— Самое интересное было между двумя водными процедурами.
— Будет тебе и еще, — улыбчиво буркнул он, завернул ее в махровое полотенце, отнес в постель и лег рядом, по-прежнему мокрый.
— Знаешь, — сказал он, — для меня теперь дождь и душ будут некими символами…