Уж совсем бесцеремонно меня усадили на кухонную столешницу, развели ноги в стороны, задрали подол домашнего платья, и одним чётким движением рванули на меня трусики, отчего те предательски затрещали и в итоге оказались в руках Соколова. Не успела опомниться, как мужчина вновь припал ко мне в поцелуе, не остужая пыл и на миг. Кажется, я пыталась его оттолкнуть, понимая, что это неправильно, что потом мне будет больно, но Сокол был сильнее.
Грубое вторжение заставило меня громко охнуть, на миг ослепив. А дальше я просто не могла сопротивляться.
Сама обняла мужчину, впиваясь ноготками ему в широкие плечи, сама прильнула в поцелуе, и сама же обхватила его ногами за бёдра, пытаясь оказаться к нему ещё ближе. А Сокол не церемонился, брал то, что хотел: грубо, нагло, через чур пошло.
— Спермотоксикоз, говоришь? — прорычал он мне на ухо, а затем же его и укусил, посылая сильнейший разряд тока по телу.
Я громко вскрикнула от очередного сильного толчка его огромного члена, но мне заткнули рот поцелуем, видимо, не желая, чтобы нас услышали. Точнее меня. Мужчина же то рычал, то постанывал, всё жестче и быстрее вдалбиваясь своими бёдрами в меня.
Взлетала всё выше и выше, боясь упасть и разбиться.
На этот раз всё чувствовалось острее и ярче, чем в первый. Но эта грубость нравилась мне больше. Видимо, и правда я мазохистка.
— Ох, чёрт! — громко вскрикнула, когда меня накрыл сильнейший оргазм, коего я ни разу в жизни не испытывала.
— А теперь простони моё имя, — искушающе прошептал мне на ушко мужчина, прижимая сильнее к себе, не выходя из меня, и продолжая изливаться внутри.
Ощущение те ещё, очень яркие, если мягко говорить.
— Сокол, — выполнила просьбу, на что мужчина только рыкнул.
— Имя, Ангел. Имя.
«Ах, чёрт с ним!».
— Арис…
— Умница.
Укусил легонько за шею, продолжая удерживать меня, сделал пару шагов назад, поправил на себе и на мне одежду и вновь куда-то понёс.
Я чувствовала себя амёбой, не в силах пошевелить ногой или рукой. А ещё меня начало клонить в сон, даже голову на мужское плечо положила и прикрыла глаза.
— Мы не закончили, — вывел меня из полудрёмы грубый голос.
Только успела глаза открыть, как меня перевернули лицом на кровать, схватили за живот, приподняли, заставили на колени встать. Грубая мужская рука легла на поясницу, заставив прогнуться, на вторую руку Сокол намотал мои волосы и дёрнул на себя, даже вскрикнула от мимолётной боли.
И всё началось сначала…
Аристарх был слишком большим для меня, и не собирался быть нежным. Слишком грубо, слишком дико, слишком жёстко. Боль и наслаждение слились в одно целое, и я уже кричала в голос, не сдерживая себя. Сокол то и дело заставлял меня произносить его имя, и я выполняла его приказ.
Это было наказание, а не подарок. Меня грубо имели! Имели везде, где только хотели. Стала уже всерьёз подумывать, что у Аристарха давно не было бабы и сейчас он сбрасывает всё напряжение на мне. Никогда предположить даже не могла, что можно так много раз кончить за не такое уж большое время.
Сначала мужчина кончал на меня, размазывая сперму по моему телу, словно так метил территорию, потом в душе с меня всё это благополучно смыли, но опять грубо оттрахали, не спрашивая, какого мне, хочу ли я ещё. Да и, как уже сказала, я и правда мазохистка. Думала, что насытилась и даже перенасытилась, но стоило Аристарху подставить свой член к моему лону, как я уже изнывала от нетерпения.
Не помню, после какого раза я заснула, потому что сил попросту не осталось. Кажется, Аристарх ещё продолжал терроризировать моё тело, но мне уже было плевать.
«Если ему нравится бессознательное тело трахать, что ж, флаг ему в руки! А я устала, и исчерпала свои силы».
21 глава
«Перед смертью люди думают о своем прошлом, как будто ищут доказательств, что они действительно жили.»
(с) Ковбой Бибоп
Проснувшись утром, обнаружила себя в кровати Соколова, но вот самого мужчины не было, что несказанно радовало, ведь я могла прийти в себя, собраться с мыслями и понять, как действовать дальше. В этот раз Аристарх был другим, и что-то подсказывало мне, что это его вполне устроило, но вот я не хотела становиться его личной игрушкой. Наиграется, а что потом? Что останется от меня?
Я прекрасно знала, что моя любовь к Соколу не имеет аналогов, и я никого и никогда не смогу полюбить так, как его, но раньше у меня был хотя бы шанс минимализировать эту боль, позволить кому-то любить меня и научиться проявлять к этому «кому-то» симпатию. А сейчас всё это падала в пропасть, но я пыталась ухватить хоть что-то…