Результат проверки ошеломил меня.
— Как это? Федя, как это?
— Ты, главное, лицо попроще сделай и молчи. Мы сейчас немного пошутим над твоим отцом. Понял?
— Понял. А… эм… вот это вот всё, — обвел я рукой окружение, не подобрав слов, — зачем?
— Есть у меня должок один твоему отцу. Самое время его отдать. Улыбку не дави. Сядь спокойно и просто делай, как я скажу. Сам увидишь.
В спортзал ворвался отец.
— Что случилось?! Фёдор!
— Ша, Витя! Иди сюда, нам помощь твоя нужна, — махнул дядька рукой. — Давно измерялся? Сейчас самое время. Хватай давай, не мнись, мне Лёне показать надо.
— Это всё, ради чего ты мне прислал такое сообщение? Сто лет назад за подобное и выпороть могли, невзирая ни на какие ранги. Смотри, дошутишься, отправлю на пять лет в самые…
Тем не менее отец сжал артефакт в руке, а потом показал нам, что получилось. Камень изменил цвет, став насыщенно синим. Судя по цвету, третий ранг, синее уже некуда, и он вполне может перейти со временем на ранг выше: уровень силы повыше среднего. Большинство одарённых балансируют на сильном втором — слабом третьем ранге.
— Вот мой, — разжал ладонь Фёдор, показав бледно-красный, чуть ли не розовый артефакт.
Четвёртый ранг, пока слабенький, но недаром отец гоняет его по всем мало-мальски важным делам. Фёдор — сильнейший не только среди слуг, он самый сильный в нашем роду. А со временем может дорасти и выше.
— А теперь смотри, Витя, смотри внимательно. Лёня, будь любезен, — протянул он мне коробку.
Взглянув на него, на заинтересованного отца и на злополучный камень, который грозит опять обжечь руку, я вздохнул, резко схватил артефакт и тут же выронил его.
— Чёрт!
— Леонид! — нахмурился отец.
— Не туда воюешь, — перебил дядька. — Артефакт возьми.
Отец протянул руку и отдёрнул, не коснувшись. Пауза затягивалась. Все смотрели на меня.
— Ну чего? Горячо же, — возмутился я.
— Претензии снимаются. Леонид, иди спать, завтра поговорим. А ты, Федя, давай-ка ко мне в кабинет.
— Коньяк? — спросил Виктор, заходя в кабинет.
— Грех отказываться.
Выбрав бутылку и разлив по стаканам, молча выпили.
— Он на пятнадцатилетие тест прошёл. Как помнишь, безрезультатно. — Виктор понизил голос. — И через несколько недель такое? Такое вообще бывает? Федя, я не понимаю. Первый ранг, ну второй, да даже третий, если он гений или произошло чудо. Но владыка, пятый ранг… Откуда?.. Это точно он? — сбивчиво закончил Виктор.
— Не всё так просто, — утёр лысину Фёдор. — Но это он, меня не обманешь, я ж его с пелёнок знаю, сам тренировал. И я так тебе скажу: ты прав, тут что-то нечисто. Вот смотри, я закончил его обучение ещё два года назад, но каждый раз как приезжаю, то делаю что?… — Он умолк.
— Ты тут со мной в загадки играешь или что? — возмутился Виктор, но нарвался на ехидный прищур. — Ладно, ты каждый раз колотишь его, будто он тебе что-то нехорошее сделал. А потом мы с тобой ругаемся.
— Вот. А почему я это делаю? Ты ж меня никогда не спрашивал, так?
— Я знаю, что ты его любишь, а ещё любишь тренировки.
— Вот ты умный, Витя, а иногда такой дурной. Люблю, ты прав, он ведь твой сын, — тяжело вздохнул Фёдор.
— Давай без этого, мы всё давно решили. И тут никого нет. Не миндальничай. Он её сын и мы оба понимаем, почему ты до сих пор со мной.
— Верно. И почему ты всякий раз меня отсылаешь подальше, — поболтал остатками выпивки Фёдор. — Но дело в другом. Ты с ним не бился. Я бился и всё время чувствовал, что он сдерживается. Да не просто сдерживается, а будто боится убить меня. Вот знаешь, я по краю хожу долго и чуйке своей верю накрепко. Леонид далеко не прост. И был таким непростым с самого начала. Посмотри на него. Твой сын разве бугаем выглядит, богатырём? Нет, а всё же встаёт на следующий день после тренировки — с синяками, да, но я в его возрасте дня три бы лежал. Я ж по приезде его не щажу, до полусмерти бью, сдерживаю силушку, но лишь самую малость. Поэтому я рискнул использовать дар.
— Что ты себе позволяешь, скотина! Ты ж его убить мог, покалечить! — взвился Виктор.
— Вот то-то и оно, Витя, то-то и оно. Мог покалечить, скажу больше, в этот раз даже убить мог, это по мне прямо видно было, намерение я показывал. Но он спокойно ушёл от моих копий. — Фёдор налил себе ещё и продолжил: — И вот тогда я ударил не сдерживаясь. От такого ему было не увернуться, но я бы успел развеять копьё, не доводя до смерти. Ты знаешь, как я его люблю, но очень мне эта неопределённость осточертела.