— Вы справились, — спокойно сказала Патти. — Вы обещали им что-нибудь придумать и придумали. Я горжусь вами.
— Еще все впереди. Все-все.
— И все равно я горжусь вами. Сколько бы их ни спаслось…
Рация прохрипела:
— Оливер вызывает трейлер. Трос уже там. Я хотел бы быть уверен, что кто-нибудь сумеет завязать узел; лучше всего двойной морской. Если конец отвяжется, когда кто-то будет в пути… — он не договорил.
Нат ответил:
— Там двое пожарных и, вероятно, найдется какой-нибудь бывший скаут. — Он не сумел скрыть охватившее его чувство победы. — Я позабочусь об этом, сержант. Оставайтесь на связи.
Он еще раз связался по телефону с губернатором, слегка улыбаясь мысли, что человек, привыкший решать проблемы восемнадцати миллионов человек, теперь пытается найти умельца, чтобы завязать трос нормальным узлом. Выслушал ответ.
— Спасибо, мистер губернатор, — сказал он и взял рацию. — Они справились с двойным морским. Можете быть спокойны, сержант.
— Тогда скажите им, что пора подтягивать спасательный пояс. Мы здесь наготове.
Его голос звучал поистине триумфально.
Ядро здания, превратившееся в огромную печную трубу, было уже раскалено, как пламя паяльной лампы. Труба неустанно засасывала снизу свежий воздух, который с ураганной скоростью мчался вверх, стремительно расширяясь и превращаясь в адскую печь.
Стальная конструкция каркаса начала раскаляться. Менее стойкие материалы расплавились или испарились. Там, где раскаленный воздух проникал из ядра здания в коридоры, как уже случилось на многих этажах, все моментально вспыхивало, окна из толстого закаленного стекла выдерживали всего несколько мгновений, потом с грохотом рассыпались и обломки летели вниз, обрушиваясь на площадь смертельным дождем.
Алюминиевые панели коробились, обшивка здания осыпалась и обнажала перекрытия и каркас, который был под ней.
Казалось, что огромное здание дрожит и корчится в муках, как гигантское животное, умирающее на глазах у всех.
Тем на земле, чьи глаза были достаточно остры, трос, трепетавший между двумя небоскребами, казался невероятно тонким и утлым, как паутинка. А когда спасательный пояс с первой ношей вынырнул из окна и отправился в головокружительное путешествие к крыше Торгового центра, расположенной гораздо ниже, казалось, что матерчатый мешок и женщина в нем просто висят в воздухе, удерживаемые только верой, что в своей фантастической попытке спасения из геенны огненной он смог противостоять земному притяжению.
Звали ее Хильда Кук, она играла на Бродвее главную роль в мюзикле «Прыгай от радости!».
Ей было двадцать девять, на ней были сапоги, бикини и платье до середины бедер. Теперь оно задралось до подмышек. Длинные красивые ноги, просунутые в штанины спасательного пояса, торчали наружу. Она истерически впилась в матерчатые лямки.
Когда из пустой чаши для пунша ей подали маленький клочок бумаги, она, не веря себе, вытаращила глаза и взвизгнула:
— Это невозможно!.. У меня первый номер!
Жеребьевкой руководил генеральный секретарь.
— Кому-то он должен был достаться, — заметил он. — Поздравляю вас!
Тяжелый трос, по которому двигался спасательный пояс, они протянули в окно и подняли к потолку, где один из пожарных пробил багром дыру до самой стальной балки, к которой и привязали трос.
Это была идея Бена Колдуэлла, руководившего всей операцией.
— Мы должны прикрепить его к потолку, — сказал он, как будто объясняя задачу аудитории не слишком сообразительных молодых архитекторов, — иначе трос ляжет на оконную раму и мы не сможем втащить спасательный пояс внутрь. Если говорить обо мне, то я предпочитаю лезть в него здесь, а не вылезать для этого из окна.
На буксирном тросе, который тоже был привязан к поясу, были трое мужчин. Хильда Кук, покачиваясь в воздухе посреди комнаты, сказала им:
— Только, ради Бога, не спешите! Я готова от страха проглотить язык!
Когда она выехала в окно и оказалась вне здания, ветер заревел в ушах, толстый трос начал раскачиваться и Хильде, разумеется, показалось, что она падает.
Она завизжала, закрыла глаза, потом завизжала снова.
— И в этот момент, дорогие мои, — рассказывала она позднее, — я и обмочилась. Серьезно. И нисколько этого не стыжусь.
Ветер холодил ее ноги, свистел в ушах и трепал ее, как куклу. Раскачивание и рывки продолжались и, чем ближе она была к середине пути, тем размах качки был сильнее.