Но там, где, например, расплавилась изоляция из полиуретановой пены, там возникло что–то вроде каналов, которые как трубы подавали снизу, из открытых холлов и коридоров свежий воздух, которым раздували огонь, а все больше разраставшееся пламя усиливало тягу.
Пожарные Денис Хоуард и Лу Старр остановились на шестидесятом этаже. Стояли, переводя дух, и были рады, что могут это сделать. Их легкие гнали в кровь кислород и к ним постепенно возвращались силы. Они молча смотрели друг на друга.
К противопожарным дверям приблизился Хоуард, который взялся за них и выяснил, что они не заперты. Осторожно открыл их, но испуганный потоком раскаленного воздуха, только заглянул внутрь и тут же захлопнул двери.
Пойдем, сказал он.
Старр открыл рот, но тут же закрыл его. Медленно кивнул. Так будет лучше. И потом:. Все выше, и та далее, и тому подобное.
Патти в трейлере отвернулась от телефона и переда лейтенанту Поттеру клочок бумаги.
Джон Коннорс, сказала она. Работал на строительстве несколько месяцев назад. Жестянщик. Потод добавила: Его уволили. И после паузы: Профсов не возражал.
«Последнее замечание говорит о многом», подумал Нат. Увольнение явно было оправданным, иначе профсоюзы подняли бы крик. Но что это значит, кроме того, что к Джону Коннорсу были какие–то претензии? Разбираться? дальше в обстоятельствах увольнения не имело смысла.? Ответ на вопрос, почему сегодня Коннорс пришел в Башню и сделал то, что сделал, нужно искать в его личности.
Поттер придерживался того же мнения.
Ненормальный? сказал он. Возможно. Никогда не знаешь, как далеко может зайти такой тип.
Патти смотрела из окна трейлера на площадь, на лужи грязной воды, которая уже покрывала почти все её пространство, на шланги, похожие на спагетти, на пожарные машины и глазеющую толпу.
Но чтобы сделать нечто подобное? Голос её звучал недоверчиво. Повернулась лицом к мужчинам. Поттер пожал плечами:
Человек никогда не знает. Сунул клочок бумаги в карман. Попытаемся что–нибудь выяснить. Патти спросила:
Зачем? Все уже случилось. Ничего не вернешь. И этот человек мертв.
Будем считать, ответил Поттер, что хотим точно знать, в чем дело.
Нат следил за Патти, говоря себе, что в ней есть изрядная доза от бульдожьей хватки и безграничной энергии её отца. Вспомнил о Макгроу и том жулике на сорок пятом; этаже, о той встрече, безжалостной и неотвратимой, как в; фильме о Диком Западе. Берт не отступал ни перед чем, и Патти тоже.
Вам явно не это нужно, сказала Патти. Поттер вздохнул:
Разумеется, нет. Мы просто пытаемся учиться на всех подобных случаях. Может быть, в один прекрасный день будем знать столько, что нам удастся помешать преступлению, пока оно ещё не произошло. Его улыбка намекала на то, что сам он слабо в это верит. Это будет чудесный день. Подошел к двери трейлера, открыл и шагнул наружу. Потом остановился и обернулся. Желаю удачи, сказал он и исчез.
В другом конце трейлера ожила переносная радиостанция.
Семьдесят пятый этаж, сказал чей–то усталый голос, здесь становится жарче, чем в аду. Дыма ещё нет, но боюсь даже подумать, что творится за противопожарными дверьми.
Давайте помаленьку, потихоньку, ответил командир пожарной части. Не получится, значит не получится.
Нат видел, как заместитель начальника пожарной охраны Браун открыл было рот, но тут же молча закрыл его. Командир части тоже видел это и сжал зубы от душившей его ярости.
Я не буду напрасно рисковать своими людьми ради проигранного дела, сказал он, кто бы там наверху ни был.
Браун устало кивнул.
Нат спросил:
Вы убеждены, что дело безнадежно?
Ни я, ни вы не можем знать точно, так это или нет Наши люди пробились с брандспойтами до двенадцатого этажа. Насколько я знаю, останется больше сотни других этажей, где могли возникнуть подобные пожары, и то мы ещё не доберемся до вершины! Я двадцать пять лет занимаюсь этим делом…
Никто не сомневается, что вы справитесь, Джим, сказал Браун, и на миг воцарилась тишина.
К тому же, продолжал командир части, все ещё обращаясь к Нату, тут ещё ваш электрический гений. Нарисовал чудную картинку, как проложит тут проводок и там проводок и фокус–покус заработал лифт.
А вы думаете, так не получится?
Да, я думаю, что не получится. Он почти кричал. Потом усталым голосом тихо добавил: Но я готов по пробовать даже ракеты, если кто–то думает, что они дадут хотя бы такой шанс, как снег в аду.
Он помолчал, потом повернулся и посмотрел на Брауна,
Вы ещё не высказывались, но я знаю, о чем вы думаете, и не виню вас за это. Это мой участок и, черт возьми, как здесь могло произойти нечто подобное? Ведь у нас, есть свои противопожарные правила. Они несовершенны, но вполне достаточны, чтобы не могло произойти ничего подобного. Это здание строилось лет пять–шесть у всех, включая Господа Бога, на глазах, и вокруг него мотались и инспектора, и мои люди, и ещё Бог знает кто и следили за каждым шагом. Он запнулся и покачал головой: Я. этого не понимаю. Я просто не понимаю.
Браун взглянул на Ната.
Вы об этом, видимо, знаете больше любого другого, сказал он, но продолжать не стал. Это явно звучало как обвинение.
Первой реакцией Ната было раздражение, которое он с трудом подавил. Потом сказал, медленно и осторожно:
Я начинаю кое–что понимать и видеть кое–какие связи, но они вам ничем не помогут.
Браун подошел к окну трейлера и посмотрел через него вверх.
Если бы она не была так чудовищно высока! В его голосе была ярость, бессильная ярость. Отвернулся от окна. Черт бы вас побрал, что вы этим хотели доказать?
Хороший вопрос, медленно ответил Нат. Но ответа я не знаю.
Я думаю, что мы перехитрили сами себя, сказал Браун. Понимаете, что я имею в виду?
Он подошел к стулу и неловко плюхнулся на него, грустный, беспомощный, сердитый.
Знаете, я, например, родился и вырос в одном небольшом городке на севере штата Нью–Йорк. Самое высокое здание в округе было в два этажа, если не считать террасы на крыше, нет, самым высоким был четырехэтажный отель «Эмпайр Стейт» в окружном центре. Там были реки и в них была рыба. До сих пор у меня на губах вкус воды из нашего колодца. Нат кивнул:
Я понимаю, о чем вы думаете.
Когда заболел мой дед, ему было около восьмидесяти. Доктор пришел ночью и оставался с ним до полудня, пока дед не умер. Он развел крупные костлявые руки. Так это было когда–то. Человек рождался, жил и умирал. И тогда случались катастрофы, разумеется, и были болезни, которые сегодня научились лечить и перед которыми тогда были бессильны. Но не было стодвадцатипятиэтажных зданий, как и многого другого.
По ступенькам трейлера поднялся Гиддингс. Лицо его было покрыто копотью, синие глаза пылали гневом.
Дядюшке моей жены, продолжал Браун, как будто не замечая Гиддингса, под девяносто. Он в больнице. Не будем о том, во что это обходится. Не слышит, не видит и вообще не знает, что происходит вокруг. Кормят его через трубочку, и вот он лежит, ещё дышит, сердце бьется, почки и внутренности ещё работают. Так он лежит уже три месяца. Врачи могут поддержать его жизнь, если это можно так назвать, но не могут дать ему спокойно умереть. Мы стали слишком умными, и это не на пользу.
Тут я с вами согласен, поддакнул Нат. Выжидательно посмотрел на Гиддингса.
Может быть, да, может быть, нет, заметил Гиддингс.
Лично я думаю, что не слишком. Мы понятия не имеем, что происходит наверху, в лифтовых шахтах. Там дикая, адская жара, это мы знаем. Могли деформироваться направляющие, он пожал плечами, могло полететь что угодно, все могло случиться. Нужно было приказать им спускаться по лестницам.
Браун напомнил:
Двери не открываются.
Так надо было разбить эти чертовы двери! Нат сказал:
Я не знаю, что было бы, возможно, я принял неверное решение.
Нет, вмешался Браун. Огонь уже проник на одну из лестниц. Вероятно, проникает и на другие. Что, если бы их отрезало на полпути?