Поздоровавшись на ходу, Циммерман отправился прямо в спальню. Хельга Хорстман, несмотря на то, что время шло к полудню, все еще лежала в постели. Фельдер сообщил сотруднице, что миссия ее окончена, и попросил составить рапорт.
Когда та удалилась, Циммерман повернулся к Хельге, разглядывавшей его припухшими глазами, и холодно начал:
— Полагаю, что вам не до того, но все же выражу соболезнования по поводу гибели вашего мужа.
— А больше вы ничего не полагаете? — сердито бросила Хельга. — Какое вы вообще имеете право надоедать мне?
— Меня интересуют некоторые обстоятельства и ваше отношение к ним, фрау Хорстман, — продолжал Циммерман. — Но прежде всего: как нам известно, после десяти вечера вы ушли с бала и вернулись около полуночи.
— Откуда вы знаете? — перепуганно воскликнула женщина и так резко села, что ее пеньюар соскользнул с плеч, обнажив чуть не все тело. Правда, Фельдер как известный знаток оценил это зрелище весьма скептически и открывшиеся части определил как не слишком лакомые. Циммерман, который и глазом не моргнул, настойчиво повторил свой вопрос:
— Где вы находились во время убийства, фрау Хорстман, и с кем?
Тут у двери раздался троекратный звонок, Циммерман кивнул, и Фельдер впустил гостя. На пороге стоял Вальдемар Вольрих.
— Ты как по заказу! — с облегчением воскликнула Хельга Хорстман, увидев его сквозь дверь спальни. — Они тут пытаются загнать меня в угол. Ты должен помочь!
* * *
В 11.5 °Сузанна Вардайнер, накинув роскошный пеньюар от фирмы «Бальмен» из Парижа, терпеливо старалась разбудить мужа.
Петер Вардайнер сонно перевалился с боку на бок и, не открывая глаз, погладил ее бедро.
— Ингеборг, — пробормотал он в подушку.
— А кто эта Ингеборг? — весело спросила она, склонившись к нему.
Тут Вардайнер сел и, чтобы окончательно проснуться, потряс головой. Головой, которую некоторые находили красивой, а многие — умной. Потом взглянул на Сузанну.
— Почему бы тебе не лечь ко мне?
— По трем причинам, — улыбнулась она. — Во–первых, я не Ингеборг. Во–вторых, нет смысла, учитывая твое здоровье. С сердцем у тебя весьма неважно. Его кое–как хватает, чтобы сидеть спокойно за письменным столом. Ну и в–третьих, через два часа у нас тут будет Клостерс.
— Ты его позвала?
— На обед. Приготовят что–нибудь полегче: свежую форель, стейк по–американски, овощи. И легкое сухое мозельское.
— Что–то ты слишком заинтересовалась Клостерсом, — в шутку бросил он.
— Он, скорее, должен бы интересовать тебя, ведь ему принадлежит один из крупнейших еженедельников. Если бы удалось привлечь его к той акции, что ты готовишь, ее эффект возрос бы многократно, а твой риск уменьшился бы.
— Сузанна, ты просто клад! — Он погладил руку жены.
— Я всего лишь эгоистка. — Она подсела к нему. — И не хочу тебя потерять. Я довольна жизнью с тобой. И с твоей газетой, и даже с какой–то Ингеборгой, раз уж без этого нельзя.
— Мы всегда прекрасно понимали друг друга, — заметил он, — но только теперь я вижу, что ты для меня значишь!
— Да, Петер, но именно потому я так боюсь авантюры, в которую ты пускаешься.
* * *
Карл Гольднер рассказывал впоследствии:
— Только я простился со своей новой приятельницей, как мне позвонил фон Гота. Этот тип напоминает денди прошлого века, который непонятно как угодил в среду полицейских и ему там даже нравится.
Я, конечно, понял, что ему нужна информация. Это ведь не тайна, что о так называемом высшем свете города я знаю почти все. Но мне пришло в голову, что это может быть любопытно — поговорить с полицейским из аристократов. И я его приглашение принял.
Фон Гота предложил пообедать вместе. Я было решил, что он набивается на приглашение. Но он сказал: «Буду рад видеть вас своим гостем…» — И дал свой домашний адрес: Виденмайерштрассе, на берегу Изара, рядом с Английским парком. Один из престижнейших районов города.
* * *
— Ты только спокойнее. — Вальдемар Вольрих как ангел–хранитель стоял перед кроватью Хельги Хорстман и с вызовом смотрел на полицейских. — Что происходит?
— Они хотят знать, где я была вчера от десяти до двенадцати, — задыхаясь, выговорила Хельга, — и кто был со мной.
— И что ты ответила?
— Ничего.
— Прекрасно. — Вольрих сжал ее руку.
— Видимо, эту информацию нам можете дать вы? — предположил Фельдер.
— Видимо, мог бы. Но зачем мне это? Циммерман, чуть отступив назад, предоставил Фельдеру объясняться с Вольрихом. Фельдер выдвинул новое предположение:
— Вероятно, вы оба можете представить нам какое–то алиби.
— Алиби? — Вольрих приподнял бровь. — Зачем оно нам? Что за полицейские штучки вы против нас затеваете?
— Кого вы имеете в виду, говоря «против нас»? — спросил Фельдер.
— Уважаемый, — энергично заявил Вольрих, — я немного разбираюсь в методах работы полиции. Ваш шеф это хорошо знает.
— Тогда вам должно быть ясно, что мы здесь не в игры играем, — отрезал Фельдер.
— А почему я должен это понять да еще и поверить? Почему вы не могли здесь оказаться просто ради забавы? Мало ли выплывало дел о том, что среди полицейских чинов есть люди, которые при выполнении своих обязанностей лишь ищут повода для удовлетворения не всегда нормальных позывов? — Вольрих вдруг возомнил, что берет верх. — Ведь это очевидно, что с вами двоими не все в порядке. Это что, так принято, чтобы двое криминалистов–мужчин допрашивали женщину, лежащую в постели? По крайней мере, здесь должна быть женщина — сотрудница полиции.
Инспектор Фельдер неуверенно покосился на начальника и по смущенному лицу того сейчас же понял, что упрек Вольриха не был необоснован. Их поведение действительно не соответствовало принятой практике. Поэтому Фельдер поспешил разъяснить:
— Наша сотрудница всю ночь заботилась о фрау Хорстман. И только что была здесь. И разговор мы начали еще в ее присутствии.
— Ну это спорный вопрос, — отрезал Вольрих и положил свои большие руки на плечи Хельги. — Ты не обязана им отвечать, дорогая. И даже прокурору, если он вдруг сюда заявится. Не так ли, инспектор?
Фельдер кивнул в знак согласия:
— Никто не может быть принужден отвечать на вопросы следственных органов. Тем более в случае, когда его показания могут быть использованы против него.
— Как видите, меня вам не запугать, — победоносно заявил Вольрих. — А что касается ваших измышлений, что фрау Хорстман в то критическое время с кем бы то ни было…
— Мы полагаем, что с вами, — сухо заметил Фельдер.
— Полагать вы можете, что вам угодно. Но свои версии вам придется подкрепить доказательствами. И не одним, а многими, непридуманными и существенными. Потому что доказывать предстоит вам!
— Совершенно верно, — согласился Циммерман, прежде чем уйти вместе с Фельдером. Фельдер шел за шефом следом и никак не мог понять, с чего вдруг на лице Циммермана взялась эта довольная улыбка.
* * *
Карл Гольднер добрался в такси до Виденмайерштрассе, а там роскошным лифтом поднялся на третий этаж.
Открыл ему слуга, удивительно похожий на английского дворецкого идеальной выучки. С холодной вежливостью спросил:
— Герр Гольднер?
Получив положительный ответ, торжественно сообщил:
— Герр фон Гота ждет вас.
Гольднер не переставал удивляться. Слуга провел его в библиотеку, где стеллажи, полные книг в кожаных переплетах, вздымались до потолка. В центре зала — стол, украшенный инкрустациями с античными мотивами, а на нем — кожаный глобус, словно созданный самим Мартином Бехай–мом. Возле стола — четыре староанглийских кресла, обтянутые темно–зеленым сафьяном. В одно из них уселся Гольднер.
— Глазам не верю! — воскликнул он, когда появился фон Гота, одетый в светло–серое, и сердечно приветствовал гостя. — Я попал по адресу, или у вас в полиции двойник, может быть, какой–нибудь заблудший брат?
— Нет, к счастью, я единственный оставшийся экземпляр нашей фамилии, — заверил его фон Гота.
— А в криминальную полицию вы подались из чистой любви к искусству?