Помимо всего прочего начинал раскручиваться план и в отношении старого дурака Вольфа Линдера. Зак умело забросал его намеками определенного рода и наконец старик уразумел, что преподобный отец Темпл в случае успеха его миссии в Таксоне, возможно, выразит желание поучаствовать в одной из «золотых» экспедиций в Горах Суеверия.
То, что Вольф страшно скучал по прежней жизни и, как надеялся Зак, намеревался вернуться к ней, чтобы еще разок покопаться на своих легендарных копях, было непреложным фактом. Но старик понимал, что в своем нынешнем инвалидном состоянии он вряд ли способен, как раньше отправиться в горы в одиночку. То есть, ему требовался помощник. Достойный доверия человек, который умел при случае хранить тайны. А кого можно было сыскать здесь более достойного доверия, чем служителя культа? И вот Вольф сделал выбор, остановившись на преподобном Темпле. Он даже тешил себя мыслью о том, что это он сделал предложение Заку, что это была его собственная идея, а не умело подстроенная интрига самого Зака.
Зак Медисон наслаждался жизнью и ничто — даже первое впечатление от грязного, забытого Богом городишка — не могло испортить ему настроение.
— Заглянем на минутку к Роберту, — сказал Вольф, тяжело дыша, вылезая из коляски.
Зак сейчас думал только о том, где произойдет таинство их любви с Бет Энн. Ничто другое не занимало сейчас его мысли. В ее спальне? В его? Может, на сеновале в амбаре? Подобная обстановка нравилась ему с тех самых пор, когда старшая дочь содержателя платных конюшен, где он вырос, зажала его как-то в углу на сене и показала ему, сопливому мальчишке, чем женщина отличается от мужчины.
В ответ на предложение Вольфа Зак рассеянно кивнул и знаком показал Бет Энн, чтобы она следовала за своим отцом в банк. Зак бегло оглядывался вокруг.
Собственно, Дестини трудно было назвать городом в привычном понимании этого слова. Одна-единственная пыльная улочка, правда, достаточно широкая для того, чтобы на ней мог развернуться экипаж. Вдоль улицы по обеим сторонам тянулись ряды коричневых глинобитных построек с навесами и козырьками над входными дверьми. Кривые тротуарчики. Зак подозревал, что после дождей эта главная улица на какое-то время превращается в настоящую трясину, к которой опасно приближаться. Тут и там можно было увидеть вялые кусты, тянувшиеся тонкими стеблями к Небу. Цветы типа колокольчиков были припорошены красноватым песком. Стояла удушливая дневная жара и город дремал. Единственными признаками жизни были пара-тройка проехавших мимо Зака экипажей, да несколько лошадей с унылыми мордами, привязанные к перилам крыльца, а также пара мексиканцев, которые спали прямо на земле, прикрывшись своими сомбреро.
Самые преуспевающие в городе заведения были обшиты с фасада деревом, которое закрывало убогий глинобитный материал. Зак шел и лениво читал вывески, которые гласили большими витиеватыми буквами: «Одежда Ламба», «Муллетт и Хеллар, каретники и кузнецы». «Гарри Кэмпбэлл, парикмахер». «Лавка разных товаров Д.Б.Харди».
В городе был один морг, офис шерифа, тюрьма и аптека, то есть все, что и должно быть в городе. Банк «Дестини Сэйвингс» был единственным зданием, выстроенным из кирпича. Зак понял, что это здание являлось единственной достопримечательностью всего города.
Роберт Барлингс покинул свой личный кабинет, прошел мимо окошек кассиров и вышел наружу, чтобы поприветствовать дорогих гостей. За железной решеткой помещалось большое хранилище, за которое не было бы стыдно любому уважающему себя банку из крупного города. На Зака произвела впечатление богатая отделка помещений лакированным дубом.
— Вольф! Преподобный отец Темпл! Мисс Бет Энн! — Торопливо выкинув окурок сигары, Барлингс сердечно пожал руки мужчинам и приветливо кивнул Бет Энн. — Рад вас всех видеть. Что привело вас в город?
— Просто решил показать нашему преподобному отцу здешнюю церковь, — пророкотал Вольф, опираясь на свою палку.
— И что вы скажете? Какого остались мнения? — спросил банкир, повернувшись к Заку. Солнечный свет отражался на стеклах его очков и поэтому трудно было прочитать выражение его глаз.
— Любовь и забота о трудах Господа налицо в вашем городе, — сказал Зак, а про себя добавил: «Если конечно Господу по душе эти грубые глинобитные халупы с лавками без всякой вентиляции. В территориальной тюрьме некоторые помещения и то были получше». Вслух же он еще раз подтвердил: