— Да-да, она виновна в грехе, и ты знаешь это! — выкрикнул кто-то.
— Это определит судья, — мрачно произнес Николс. — Никто не будет устанавливать свои законы, пока я здесь шериф.
Зак снова заговорил:
— Мы не можем позволить своим эмоциям выплеснуться наружу. Полагаю, все вы сейчас разойдетесь по домам и подумаете о собственной участи. Как наш уважаемый Вольф, все мы предстанем перед Господом раньше, чем ожидаем. Было бы не лишним подготовиться к этому.
— Вы слышите проповедника? — сказал шериф Николс. — Убирайтесь! Все! Я не допущу беззакония в своем городе.
Послышался приглушенный гул, но толпа после требования шерифа постепенно начала редеть. Бет Энн заметила, что до сих пор сдерживала дыхание и теперь, после тяжелого вздоха, задышала вновь. Она была спасена, но надолго ли?
Закрыв глаза ладонями, она боролась со слезами. Заскрипела тяжелая дверь, и Бет резко подняла голову.
— Гм, мисс Линдер, — из-за двери показался ястребиный нос шерифа Николса.
— Они ушли, шериф?
Он вспыхнул и смутился.
— О да, гм… — пробормотал шериф. — Вы слышали?..
— Только кое-что, — призналась Бет Энн с кривой ухмылкой, прижавшись плечом к стене и скрестив ноги. — Спасибо.
— Это моя работа.
Николс выглядел совсем смущенным. Она даже улыбнулась, хоть и была очень утомленной.
— Да, знаю. Я понимаю.
— Послушайте, к вам… посетитель.
Бет с подозрением выпрямилась.
— Кто?
— Преподобный хочет поговорить с вами, предложить утешение…
— Нет!
Бет вскочила на ноги, обхватила себя руками, тщетно стараясь унять дрожь.
Шериф посмотрел на нее с удивлением и в то же время с неодобрением.
— Но мисс Линдер, я действительно думаю…
— Нет, я сказала! Только не он.
— Послушайте, молодой леди сейчас очень нужны друзья. Именно проповедник первый сказал мне, чтобы я скакал в «Отдых путника». Если бы мы приехали раньше… — Шериф с сожалением покачал головой. — Но теперь неважно. Проповедник Темпл просто хочет помочь вам.
Крошечное помойное ведерко, которое Бет швырнула в Николса, к счастью, оказалось пустым. Но оно ударилось об решетку с таким резким звуком, что шериф отскочил от него, как от змеи.
— Никогда больше не хочу видеть эту мерзкую свинью!
Бет Энн бросилась на койку лицом вниз и залилась слезами.
— Конечно. Хорошо. Я не хотел… Вы не должны встречаться с теми, кого не желаете видеть.
Шериф Николс торопливо попятился и тихо закрыл за собой дверь.
С болью в груди и с горящими глазами Бет Энн рыдала после накопившихся, а теперь прорвавшихся страхов, волнений, огорчений и бед. Теперь, когда отец умер, она не могла ненавидеть его так же сильно, как раньше, но несколько хороших воспоминаний о нем навсегда заслонила ужасная определенность, что он был главным виновником исчезновения ее матери. Страшное преступление тенью висело над жизнью Вольфа. Какая бессмысленная жизнь! И жалость сдавила горло Бет.
Но ее слезы касались не только Вольфа. Как это могло случиться, что мужчина, которого она любила, так гнусно предал ее? Когда она думала о счастье, испытанном вместе с Заком, оно казалось иллюзией, вызванной обманом, и тогда слезы Бет становились по-настоящему злыми. Кто может быть глупее женщины, доверившей свое сердце мужчине только чтобы обнаружить, что ее надежды не оправдались не один раз, а даже дважды?
Отчаяние Бет было безысходным, и у нее едва хватало сил, чтобы понять, что с ней сейчас происходит. Она могла заявить, что невиновна в смерти отца, но кто среди праведных соседей поверил бы ей? С жаждущими ее крови горожанами и сложившимися против нее обстоятельствами не имело смысла на что-то надеяться. Смерть Вольфа освободила Бет от одних пут, чтобы заменить их на другие.
Усталая, слишком измученная, но не способная чтобы найти забытье во сне, Бет Энн лежала на койке и молилась о том, чтобы найти какой-то выход. В наступавших сумерках она впала в забытье, но тут же была разбужена громкими голосами, доносившимися из кабинета шерифа.
— Ну, конечно, мы увидимся с ней!
Дверь распахнулась, и на пороге появилась мощная фигура в грязном пыльнике. Бет Энн свесила ноги с койки и села, широко улыбаясь, когда в камеру, словно разъяренный бык, ворвалась Виски Джин.
— Откройте эту дверь! — приказала она, неся в руке корзину из ивовых прутьев, накрытую клетчатой салфеткой. — Не хотели же вы, чтобы леди ела те помои, которыми вы ее кормите, Тристан Николс.
— Я иду, — проворчал шериф, звеня связкой ключей.