Земля содрогнулась. Алиса неотрывно смотрела, как мигает, прерываясь, черный свет, как дрожит и вибрирует Машинерия. Она, наконец, села, смеясь, чувствуя вкус крови во рту и надвигающееся помутнение. Машинист уже мчался к своему кошмарному творению, воя от ярости и злобы. Но он не успел. Страйф, лежавший на земле среди трупов стражей и луж смолы, поднялся на руках и наклонил голову, прицелившись. Несколько стальных шипов со свистом вырвались из его золотистой гривы и воткнулись в спину Машинисту. Отчаянный вопль вырвался из горла монстра. Пошатнувшись, он упал на одно колено, но тут же снова поднялся. Шипы задержали его всего на миг, но этого хватило, чтобы гибель Машинерии стала неотвратимой. Чудовищная конструкция содрогнулась, вибрируя в облаке бело-голубых разрядов, черный луч замигал, пресекаясь, а затем погас. Машинист слабо выл, пытаясь ползти к своему творению, но страшный яд Страйфовых шипов действовал, и тело его понемногу распадалось на осклизлые куски мерзко пахнущей чужеродной плоти.
— Песчинка, попавшая в механизм, — мурлыкнул Чешир, и голос его был таким мучительно слабым, что едва доходил до сознания Алисы. — Вот тебе и ответ…
Он исчез. Алиса поползла по трупам к Шляпнику и Сэнди. Не могло быть такого, не могли они умереть, влюбленные, излеченные своей любовью. Дрожащими от слабости руками Алиса вытащила несколько Исцеляй-грибов из сумки и, разжевав, вложила кашицу в побелевшие губы прекрасной танцовщицы. Остаток же с трудом втиснула между зубов Шляпника.
— Пожалуйста! — рыданием вырвалось из самой души. — Только не они! Умоляю!
Мгновения сливались в кошмар, которому не было конца. Алиса лежала без сил, всхлипывая от горя, от ощущения потери, переполняющей её. Снова она теряет, это не кончится никогда. Лучше ей было умереть в том пожаре. Лучше было никогда не просыпаться. Её дружба и привязанность несет лишь смерть. Она лишь погубит… всех.
Слабый кашель заставил её открыть глаза и повернуть голову. Сэндфайр с трудом села и тут же обняла уродливую зеленую голову Шляпника, прижавшись щекой к залитой кровью щеке своего возлюбленного. Огромная ручища шевельнулась и нежно обняла пышный зад прекрасной танцовщицы. Живы! Она успела! Алиса закрыла глаза, смеясь и рыдая, проваливаясь все глубже и глубже в спасительное Безумие.
Очнулась она от того, что кто-то отирал её лицо, целовал губы, щеки. Она слышала хриплый шепот-стон и не понимала, ни где она, ни кто она. Потом память вернулась, и её затрясло, как в лихорадке. Пришлось все-таки открыть глаза, и она увидела яркое синее небо и пролетающую мимо баобабочку с ворохом щупалец-псевдоподий, в которых извивался крупный упитанный зелюк. Небо… синее небо… значит, все-таки, они смогли, вернее, смогли Сэндфайр и Шляпник, мужественные и неустрашимые. И смог Страйф. И остальные тоже. Все они.
— Тише, малышка, тише, — Страйф прижал к себе дрожавшую Алису, осторожно гладя её по израненным плечам. — Всё хорошо, девочка, этой штуки больше нет.
Алиса всхлипнула, подняв на него глаза и вдруг отчаянно, надрывно заплакала, уткнувшись в грудь парню и обняв его обеими руками. Страйф устало уткнулся лицом в её волосы, пропахшие кровью, медикаментами и нашатырём. Алиса всё рыдала, не в силах остановиться. Рыдала так отчаянно, горько впервые с того дня, когда пришла на цветущий луг, бывший когда-то кладбищем, и увидела на могиле сестры красивую розу с лицом Лиззи. Тогда в её сердце поселилась надежда, что однажды она сумеет повернуть Время вспять, вернуть обратно счастливые дни, когда её семья была с ней. Теперь надежда умерла, и на её место пришла оглушающая пустота, которую Алисе было нечем заполнить.
— Плачь, крошка, — донесся до её мутящегося рассудка голос Страйфа, — давай, плачь. Так легче. Всегда легче.
Он гладил и гладил Алису по голове, целовал её в спутанные отросшие волосы. И каждое из этих прикосновений отзывалось такой пронзительной болью, что Алиса удивлялась, как такое вообще возможно выдержать. Но в отличие от темной, жестокой муки, которой подвергал её искалеченный рассудок, эта боль была схожа с прозрачным родником, чистая, ледяная, освежающая… Дающая желание жить.
Алиса подняла голову, глядя на Страйфа, затем обвила его шею обеими руками. Она ничего не сказала, но отыскала губами губы парня и впервые сама поцеловала его. Страйф ответил, крепко прижав её к себе. Какое-то время они самозабвенно целовались, ласкались, точно потерявшие разум звери, самец и самка. Алиса перебралась к нему на колени, поддернув подол своего видавшего виды синего платья. Тело было истерзано и ныло от далекой боли, но она отчаянно нуждалась в ответной ласке и впервые за долгое время признавала это. Она нуждалась в теплоте и нежности Страйфа, что причинили ей такую боль в рыбьем домике в Обманчивых Глубинах. Нуждалась в его руках, в его горячем сердце. Воспоминание о той ночи оказалось и жестоким, и милосердным. Оно было острием, воткнувшимся в её измученное сердце и выпустившим недоверие, ненависть, чудовищное чувство вины — всё то, что долгие годы терзало Алису, не давая ни мгновения покоя. Она снова заплакала, но теперь у неё было чувство, что внутри лопнул огромный нарыв и вся грязь, весь душевный гной вытек вместе со слезами. Почувствовав её состояние, Страйф решительно прекратил ласки.
— Тебе поспать надо, — сказал он, — это всё успеется. Времени у нас теперь целая вечность.
Алиса свернулась клубочком в его объятиях. Она не могла перестать плакать, но выплакав остатки боли и горечи, крепко и спокойно уснула впервые за много лет. Опасности больше не было ни для Страны Чудес, ни для них со Страйфом. Она не хотела думать ни о чем, впервые за многие годы покой пришел её истерзанную душу.
========== Эпилог. ==========
Шли дни, недели, месяцы. Страна Чудес очнулась от кошмара, как и её Защитница. Почти всё время Алиса проводила со Страйфом, иногда совершая вылазки на пиратском корабле, чтобы навестить Рыбью деревеньку, где их всякий раз принимали как полубогов. Шляпник и Сэнди шлялись по всей Стране Чудес, охватившей остров и расширявшей свои владения. Сэр Джеффри с Люси поселились в прелестном домике у водопада и были очень счастливы, как и Джек с хрупкой красавицей Балой. Алиса часто навещала обе эти неразлучные пары, иногда они устраивали чаепитие. Время иногда присоединялся к ним, приняв обличие хрупкого молодого человека с древними глазами. И почти всегда его сопровождал Чешир, на чьем теле прибавилось татуировок.
***
— Капитан, прямо по курсу странный туман! — крикнул молодой впередсмотрящий, указывая в том направлении, в котором шла «Роза Ветров».
Джон Феллоу, капитан «Розы», чьи седые волосы и обветренное лицо выдавали долгие годы трудной жизни, прижал к глазу подзорную трубу. Туман и в самом деле был чертовски странный, радужный. Никогда ему не доводилось видеть ничего подобного. И, что самое странное, он плыл навстречу, приближаясь. Озадаченный и, чего греха таить, порядком встревоженный, капитан отдал приказ разворачивать корабль. Но все попытки рулевого были тщетны. Корабль несло в радужное марево со скоростью, какую не мог бы дать самый сильный ветер. Лишь теперь капитан вспомнил о тех предостережениях, о смутных тревожных слухах, что ползали в моряцкой среде. О том, что Англии больше не существует и попавшие на остров больше никогда не возвращались.
— Шлюпку на воду! — скомандовал Феллоу. Но матросы не реагировали на приказ. Послышался плеск, это прыгнул за борт первый. Вскоре за ним последовал второй. Капитан не мог сойти с места, странное оцепенение навалилось на него. А потом он вдруг понял, что не желает поворачивать. Рулевой Симс всё ещё стоял у штурвала и ветер трепал его побелевшие вдруг волосы. Феллоу кивком дал ему понять, что сам встанет к рулю. И тогда Симс расправил пару роскошных черных крыльев и взлетел, штопором уходя в небо, переливающееся розово-голубым огнем.