— Мы собираемся вернуться в наш старый дом в Чартмуте.
— Твои родители, Конни, очень за тебя беспокоятся, — ласково сказал Хью, беря ее за руку.
— И совершенно справедливо, — добавила Годива. — Этого я и ждала от Гордона. Он решил, что всему есть предел.
— Но я не хочу уезжать. Я хочу остаться здесь, — возразила Конни, она с трудом верила в такое ужасное развитие событий.
— Не то чтобы родители Конни не были тебе благодарны, Эвелина, — сказала Годива, игнорируя протест внучатой племянницы, — но они признались мне, что совершили ошибку, оставив ее с тобой.
— Ты должна понимать, Эвелина, что маленькая девочка вроде Конни — тяжкое бремя для одинокой женщины в твоих обстоятельствах, — рассудительно продолжал Хью.
— Жизнь в Гескомбе — это лучшее, что когда-либо случалось со мной. — Конни обращалась к двоюродному деду, в котором надеялась найти больше сочувствия. — Пожалуйста, не делайте этого! — Она чувствовала, как руки Эвелины, сжимавшие ее плечи, дрожат от ярости.
— Мы не собираемся увозить тебя далеко отсюда — только до Чартмута. У нас там очень милый домик — слишком большой для двух таких старых чудаков, как мы, — сказал Хью.
Годива подняла брови, услышав, что ее записали в «старые чудаки».
— И, разумеется, мы возьмем на себя ее образование.
— Вы что — сами будете ее учить? — взорвалась Эвелина.
— Домашнее образование — вот ответ. Хотела бы я, чтобы кто-нибудь выбил из меня дурь, когда я была в возрасте Конни, не дал бы этому развиться до критического состояния. Подавил бы в зачатке, вот как бы я это назвала.
— Выбить это из нее?! Что ты имеешь в виду, Годива, скажи на милость?
— Дисциплина старого образца — вот что нужно этой девочке. Она стала спасением для меня — и для нее тоже станет.
Хью казался сконфуженным.
— Выбить, конечно, не в буквальном смысле, Эвелина. Думаю, что моя сестра просто имеет в виду строгий режим — вроде старой доброй корабельной дисциплины.
— Она же ребенок, а не один из ваших молодых матросов, Хью! — воскликнула Эвелина. — И вы не заберете ее у меня. Вы просто не понимаете. Она не такая, как другие: ей нужна особая забота.
— Раз в жизни соглашусь с тобой, Эвелина, — сказала Годива. — Пора ей перерасти свои проблемы с животными. А ты только поощряешь ее. Ее родители решили, что Конни должна порвать все связи с этим твоим сумасбродным Обществом и научиться вести себя как обычный подросток с обычными друзьями.
— Но она не обычный подросток, Годива! Почему бы тебе раз в жизни не взглянуть правде в глаза? Ты бежала от своего предназначения, но Конни этого сделать не может. Она необыкновенно одарена! Она нуждается в Обществе, а Общество нуждается в ней!
— Ты несешь вздор. Ты не даешь ей возможности жить обычной жизнью.
— Что хорошего в обычной жизни, если ты… если ты — Конни? Годива, ты просто узколобая фанатичка! Ты всегда принимала сторону моего отца, когда речь шла об Обществе, ты знала, как сильно это обижало меня и Сибиллу, но и не думала заботиться о наших чувствах. Я не позволю тебе сделать то же самое с Конни!
— Что за чушь, Эвелина, — сказала Годива ледяным голосом. — Ты забываешь, что речь идет о дочери Гордона — не твоей, и он разрешил мне принять все необходимые меры, чтобы спасти Конни от тебя и твоего Общества. — Она повернулась к Конни. — Собирай вещи. Мы уезжаем.
3. Рэт
В Чартмуте такси подвезло семейство Лайонхарт к воротам большого, массивного дома в Монастырском тупике. Конни рассматривала четыре этажа под шиферной крышей, очертания которой выделялись на фоне ночного неба. Дом выглядел как толстый, откормленный горожанин, которому суетиться не было нужды, казалось, он всегда занимал привилегированное место в старой части города.
— Приехали, Конни. Это особняк Лайонхартов, — сказала Годива. Конни в первый раз услышала в ее голосе одобрение чего бы то ни было. — Здесь больше того, что имеет отношение к твоей семье, чем весь этот вздор насчет Общества: у рода Лайонхартов долгая и почтенная история в этом городе. Мы были одним из главных купеческих родов в течение столетий. Пойди в монастырь, что напротив, и на стенах ты найдешь имена своих предков. Мы даже оплатили работу над окном из цветного стекла в южном трансепте.
Конни молча изобразила интерес. На самом деле она хотела бы побольше узнать об этом, если бы не была так подавлена отъездом с Шэйкер-роуд.
Тетушка Годива достала ключ и открыла ворота.
— Ты звонил миссис Уэллборо, Хью? — спросила она.