— Безобразие! — возмутилась Котани-сэнсей. Она не ожидала от завуча такой подлости. Это называется воспользоваться чужой слабостью. Котани-сэнсей так рассердилась, что даже покраснела.
— Сэнсей, вчера Минако все утро стояла с ранцем у двери… бабушку за руку тянула, пойдем, мол… — мама девочки снова заплакала.
— Я до ноября никуда Минако не отпущу. Не волнуйтесь!
— Но заведующий…
— Я сама с ним поговорю. Минако-тян, пойдем скорее в класс, — Котани-сэнсей постаралась сказать это как можно беззаботней.
Увидев Минако, первоклашки Котани-сэнсей вздохнули с облегчением. На переменке многие из них подходили к Минако, пытались с ней играть. Разумеется, почти все, что делала Минако, по-прежнему ужасно мешало и учительнице, и детям. Но Котани-сэнсей встречала все ее выходки неизменной улыбкой и старалась не отчаиваться.
Больше всех от Минако страдал Джунъичи, ее сосед по парте. Это был тихий, спокойный мальчик. Минако часто рвала его тетрадки. А однажды разорвала и учебник — это был единственный раз, когда Джунъичи не выдержал и расплакался.
В первые дни, особенно во время обеда, когда Минако залезала в его тарелку, Джунъичи обижался на девочку. Стоило ей взять что-нибудь из его вещей — карандаш или резинку, — и он тут же сердито вырывал взятую без спросу вещь у нее из рук. Но теперь его отношение к Минако изменилось.
И не только Джунъичи, но и все остальные дети в классе стали относиться к Минако немного по-другому.
Теперь, когда Минако начинала рвать его тетрадку, Джунъичи не кидался ее отбирать, а спокойно говорил:
— Минако-тян, отдай мне тетрадку, пожалуйста.
Иногда Минако успевала совершить свое черное дело, иногда — нет, но в любом случае, возвращая мальчику тетрадь, она радостно смеялась. И Джунъичи смеялся в ответ. Не зная, в чем дело, можно было подумать, что эти двое весело во что-то играют.
Иногда Джунъичи протягивал девочке ненужные уже листы со словами:
— Вот это можешь рвать.
Если же все-таки Минако успевала порвать что-нибудь нужное, Джунъичи вздыхал и говорил:
— Минако-тян, нельзя рвать чужие тетрадки.
Он не сердился на нее, и поэтому Минако смеялась еще радостней. Тогда Джунъичи тоже начинал смеяться. В каком-то смысле это действительно походило на игру.
А во время обеда Джунъичи теперь сперва отставлял свою тарелку в сторону, так, чтобы Минако не могла до нее дотянуться. Когда она съедала все, что было у нее в тарелке, он спрашивал:
— Минако-тян, хочешь добавки?
Если девочка вертела головой туда-сюда, словно искала чего-то, то он делился с ней своей порцией. А когда Минако начинала смеяться, Джунъичи спокойно принимался за еду. Он уже знал, что раз Минако смеется, значит, она больше не будет пытаться залезть к нему в тарелку.
Когда Котани-сэнсей вторично завела с ребятами разговор о Минако, Джунъичи поднял руку и спросил:
— Сэнсей, Минако вам мешает?
— Да. Мешает, — честно ответила учительница.
— Но ведь она вам все равно нравится, да? Вы ее любите?
— Конечно, люблю, — улыбнулась Котани-сэнсей. Вечно Джунъичи скажет что-нибудь такое, что от улыбки никак не удержишься.
— Минако хорошая, но ужасно мешает. Так? Вот вы и расстраиваетесь, да, сэнсей? Поэтому с нами советуетесь.
— Точно! — сказала Котани-сэнсей, а про себя подумала: "Ну что за чудо этот мальчик!"
— У меня есть идея.
— Какая идея, Джун-тян?
— Давайте мы будем дежурить. У нас будут дежурные по Минако.
— Дежурные по Минако?
— Ну, есть же дежурные по столовой или дежурные по классу, которые открывают окна и отмечают в журнале, кто пришел, а кто нет. А дежурные по Минако будут заботиться о Минако: играть с ней, сидеть на уроке, гулять. Они будут все время рядом с ней.
— Это замечательная идея. Только ведь заботиться о Минако очень трудно. Ты же сам видел, Джунъичи. Даже для меня это непросто.
Джунъичи кивнул и снова поднял руку.
— Можно я расскажу, как я это придумал? Можно? Минако-тян порвала мне тетрадку, но я не рассердился. Потом она порвала книжку, но я не рассердился. Потом она забрала у меня пенал и стирательную резинку, но я не рассердился, а наоборот, поиграл с ней в паровозик. Я не сердился, и потому ее полюбил. А если ты кого-то любишь, то даже если он тебе мешает, ты все равно знаешь, что он хороший.
Котани-сэнсей на мгновение потеряла дар речи. Когда Джунъичи спросил у нее, мешает ли ей Минако, она честно ответила ему, что да, мешает. Но теперь, после того, как он предложил ввести дежурство по Минако и подробно объяснил, как он до этого додумался, Котани-сэнсей поняла, что он ее проверял. Мальчик хотел объяснить ей — и не только ей, но и всему классу, — что нельзя относиться к Минако просто как к ходячей неприятности!
— Джун-тян, ты очень умный мальчик, — с чувством сказала Котани-сэнсей.
Весь класс единогласно проголосовал за дежурство по Минако. Решили начать прямо на следующий же день. Котани-сэнсей предложила дежурить парами: мальчик и девочка. Даты дежурства разыграли в лотерею. Те, кому выпало быть первыми, обрадовались. Те, кто оказался в самом конце, сидели с недовольным видом.
В этот день Котани-сэнсей после школы отправилась навещать Кацуичи. Папа Кацуичи работал мясником. Завидев на пороге Котани-сэнсей, он взволнованно произнес:
— Сэнсей, пожалуйста, если вам не трудно, поднимитесь на второй этаж.
Котани-сэнсей поднялась по лестнице и застыла в изумлении. В комнате собралась целая толпа родителей ее учеников. Их было примерно столько же, сколько поджидали ее вчера в кабинете у директора. Но это были совсем другие лица. Сюда пришли в основном те, кто работал в мастерских, лавках и ресторанчиках торгового квартала.
— Сэнсей, мы узнали о вчерашнем и пришли сюда, чтобы вас поддержать. Мы все на вашей стороне. И не только мы.
"Этого еще не хватало", подумала Котани-сэнсей. Ей не понравилось, что ситуация все больше запутывается и усложняется.
— Мы своим ушам не поверили, когда услышали. Учитель, не жалея ни сил, ни времени, заботится о несчастном ребенке, болеет за него всей душой, а тут… Как можно лезть к такому человеку с придирками? Что они все, с ума посходили, что ли?! Вы же каждый день после школы ходите по домам, находите время для каждого отстающего ученика. Да таких учителей днем с огнем не сыщешь!
— Мне кажется, вы не совсем правы, — окончательно расстроившись, перебила говорящего Котани-сэнсей. — Я еще очень неопытная. С тех пор как я приняла Минако в класс, у нас стало меньше времени на учебу, и мы не успеваем пройти за урок весь новый материал. И я понимаю, что это не может не беспокоить родителей.
— Если вы действительно так думаете, сэнсей, то я хочу вам сказать, что вы ошибаетесь, — сказал папа Кацуичи, молодой мужчина совсем немногим старше Котани-сэнсей. — Думать так — значит не видеть дальше своего носа. Я, конечно, не очень разбираюсь в вопросах образования, но согласиться с тем, что нужно руководствоваться только интересами собственного ребенка, я не могу. Да, я понимаю, что легко на словах призывать, мол, давайте будем выше своих шкурных интересов. И что весь мир живет как раз по законам личной выгоды, я тоже понимаю. Но именно поэтому в школе детей должны научить тому, что можно жить и по-другому. Забота о ближнем, умение уважать чувства других людей — все это уже давно не в моде, тем не менее даже в нашем торговом деле без взаимного доверия никак нельзя. Если вдуматься, то человеческие отношения — это именно то, ради чего стоит жить. Вы понимаете, о чем я?
Котани-сэнсей прекрасно все понимала и была полностью с ним согласна.
— Мы не хотим оставаться в стороне и молчать. Вы не волнуйтесь, мы не собираемся делать ничего ужасного, просто пойдем к директору и все ему объясним.