— Четыре-пять минут назад снова был засечен звонок с телефона Гленне. Он находится на набережной Акер-Брюгге или где-то рядом. Слава богу, что хоть кто-то умеет хорошо работать.
Нина подтянула ремень безопасности. Во время срочных выездов она предпочитала сама вести машину, а не быть пассажиркой Викена.
— А что там про человека, с которым Мириам была помолвлена? — спросила она.
— Арве давно уже об этом узнал, все это указано в отчете. Это какой-то парень, с которым она познакомилась в школе где-то в Западной Норвегии. Сейчас он живет в Бразилии.
— А это точно?
— Ну разумеется, — снисходительно вздохнул он, — Арве все проверил и перепроверил.
Умело лавируя, он обошел вереницу машин. У него снова зазвонил мобильник. В бардачке он нашел наушники и вставил вкладыш в ухо.
— Да! — раздраженно бросил он, но интонация тут же изменилась. — Спасибо огромное за звонок, но это не может подождать?.. Ну ладно, тогда прямо сейчас обсудим.
Он по дуге пересек перекресток на красный свет и помчался вдоль Дворцового парка, время от времени издавая краткие междометия.
— Большое тебе спасибо, — завершил он разговор. — Я тебе перезвоню.
Он вытащил из уха вкладыш и отшвырнул его в сторону.
— Это Плотерюд звонила. Насчет частиц кожи, обнаруженных под ногтями Эльвестранн. Подтвердились предположения о профиле ДНК. Эти частицы оставлены человеком, среди ближайших родственников которого может быть кто-нибудь, страдающий синдромом Дауна. Ты знаешь, что это такое? Умственно отсталый. Но это нам мало чем может помочь. Эта дамочка могла поцарапать любого мужика в этом городе. Но Плотерюд еще кое-что сказала, и вот к этому нам нужно попристальнее приглядеться.
Нина не решалась своими вопросами отвлекать его от управления машиной, но Викен и сам продолжил:
— Они нашли в волосах Эльвестранн следы слюны и проанализировали ее.
— И что, там другой профиль оказался? — осторожно поинтересовалась Нина.
Вдоль по Лёкке-вейен инспектор еще наддал газу.
— Вот уж точно, другой так другой. Это не человеческая слюна!
Нина обеими руками вцепилась в сиденье. Ей казалось, будто у нее в руках целая охапка нитей, которые совершенно перепутались.
— А медвежья, к чертовой матери. Самца медведя, — буркнул Викен себе под нос.
65
Аксель проснулся от неприятного запаха. Воняло протухшим мясом. Он заворочался с боку на бок. Этот запах был предостережением ему. Он осторожно открыл глаза и ничего не увидел. «Может, я ослеп?» — пронеслась мысль. Он попробовал поднять руку и почувствовал острую боль возле плеча, будто его нажалили осы. Пошевелить руками не удавалось — они были плотно прижаты одна к другой, скованы за спиной. Аксель медленно повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую. Глаза привыкли к темноте, и он разглядел полоску света, наискось пробивающуюся откуда-то сверху.
— Я могу видеть, — пробормотал он и попытался сесть.
Голову пронзила резкая боль, он снова потерял сознание и упал на спину.
«Что там произошло, Аксель?»
Голос отца бесстрастен, в нем нет и следа гнева. От этого еще страшнее, чем если бы тот рассердился.
«Я не знаю».
Он смотрит вниз, но замечает, что отец медленно покачивает головой: «Ты думаешь, я идиот, Аксель?»
«Нет, отец».
«Ты там был. Кроме вас двоих, там никого больше не было. Я прошу тебя рассказать, что произошло».
Аксель не сводит глаз с туфель отца. В свете, падающем из окна гостиной, они отливают краснокоричневым. У него с Бреде договор. Если он нарушит его, некому больше будет защитить брата.
«Спроси у Бреде», — удается ему выговорить.
«Разумеется, я спросил Бреде. Он утверждает, что это был не он, но отказывается сказать что-ни-будь еще. Бреде вечно отказывается делать что-нибудь, тебе это известно. Он из тех, кто не желает отвечать за свои поступки. Ему не раз предоставлялась возможность признаться, но он сразу приходит в бешенство. — Отец тяжело вздыхает. — Я знаю, что ты и Бреде никогда не ябедничаете друг на друга. И это хорошо».
Его интонация становится дружеской, но от этого только хуже. Когда в его голосе такое дружелюбие, то весь мир твой. Когда это дружелюбие уходит из его голоса, ты теряешь все.
«Но для данного случая придется тебе сделать исключение. Убить собаку — такое же зло, как убить человека. Вот почему я задам тебе этот вопрос, Аксель. И я задам его только один раз. Это сделал Бреде?»