Бреде все еще усмехается, но мускулы вокруг его рта напряглись.
— Ну попробуй, проверь, — говорит он тихо. — Посмотрим, сдрейфишь ты или нет.
Аксель легонько жмет на курок пальцем. Курок твердый и гладкий, и движение пальца уже невозможно остановить; можно притормозить, но нельзя остановить. В момент, когда курок спускается, мальчик выворачивает руку в суставе и направляет ее вниз, на собаку.
Над ним склонилась медсестра в круглых очках.
От нее все еще пахло сардинами, и он открыл рот, чтобы сказать ей это. Не могла бы она перестать наклоняться к нему все время?
— Вы посетителей примете? — дохнула она ему прямо в лицо.
Он попытался отвернуться:
— Это Бреде?
— Ваша семья пришла. Так зовут вашего сына?
В дверь прошмыгнула и застыла на пороге Марлей. Том отодвинул ее в сторону и открыл дверь пошире. За ними появилась Бия и закрыла дверь за собой. На жене была надета короткая куртка из мягкой черной кожи.
Марлен отважилась подойти к нему поближе. Она окинула лицо отца мимолетным взглядом, положила на одеяло букет цветов. Она и еще что-то положила, листок бумаги, потом отошла на несколько шагов.
— Это правда, что ты подрался с тем медведем? — прошептала девочка.
Он осторожно повернул голову, попробовал кивнуть.
— Я для тебя сделала рисунок.
Он взял листок в руки: на синем фоне — какие-то фигуры и маленькое желтое солнце с чем-то ярко-зеленым посредине.
— Это твой глаз на небе, — пояснила она все так же шепотом. — Он превратился в новую звезду. Рядом с Кассиопеей.
— Иди сюда, — выговорил он так четко, как только сумел. — И ты тоже, Том.
Они подошли к его кровати. Том обнимал сестренку рукой, будто удерживая ее, чтобы она не убежала.
— Скоро сюда придет Даниэль, — сказал сын. — Его самолет приземляется через час. Это я ему позвонил и попросил приехать.
Аксель взял его за руку. Там, где когда-то был глаз, закололо.
Бия все еще стояла у двери, чуть позади них. Ее глаза жестко блестели, как два сапфира.
— Я отвечу за свои поступки, — сказал он.