— А моего дедушку чуть немцы не убили, — заявила Марлен. — Правда, папа?
— Действительно, так.
Марлен взяла на руки Кассиопею и поцеловала ее в панцирь.
— Расскажи про то, как дедушке пришлось бежать в Швецию, — попросила она.
Аксель отказался — не захотел запускать полковника Гленне в эту компанию. В разных укромных местечках по всему дому он припрятал пакетики со сладостями и нарисовал пиратский план, в котором были зашифрованы указания о том, где их искать. Но Марлен не отставала.
— Раз так, расскажи нам про Кастора и Поллукса, — потребовала она. — Про того, которому пришлось отправиться в царство мертвых, чтобы навестить своего умершего брата.
Она подбила и других зверей хором поддержать ее требование. Аксель понял, что деваться некуда, и принялся рассказывать. Еще когда он был мальчиком, он любил рассказывать истории. Если у него получалось изложить их достаточно живо, удавалось привлечь интерес матери. В таких случаях глаза Астрид Гленне широко распахивались и становились огромными; она откладывала то, чем занималась, и усаживалась рядом, чтобы выслушать его до конца. Ей особенно нравилось, если ему удавалось напугать ее. Когда он рассказывал о Франкенштейне, вампирах и оборотнях, она могла струхнуть всерьез. Как бы защищаясь, мать выставляла руки перед собой, словно не хотела слушать дальше, но на самом деле именно этого она и хотела. И когда ему удавалось вызвать в ее воображении облик графа Дракулы, проникающего в спальню полуобнаженной женщины, не отбрасывающего тени и ведомого безмерной жаждой крови, — вот тогда мать была во власти Акселя. Чем страшнее ей было, тем более она принадлежала ему.
Он старался не напугать этих маленьких девочек-зверюшек историей о близнецах, но вплетал в нее новые драматические события, которые сам придумывал по ходу действия, и они слушали как завороженные.
У малышки в костюме ослика (единственной из подружек Марлен, имени которой он не помнил) на лбу и щеках были нарисованы черным морщины, и она выглядела как пожилая женщина. Что-то в ее широко распахнутых глазах напомнило ему о дочери его пациентки, домой к которой он заходил накануне. Его вновь охватило то же самое ощущение — будто он вторгается в их домашний уют на Виндерне с вестью о смерти. И эта мысль потянула за собой мысль о Мириам: ответить на ее сообщение. Позвонить. Поехать к ней домой. Ему нужно поговорить с ней!
— Вы найдете Кастора и Поллукса, посмотрев на звездное небо, — завершил он рассказ. — Недалеко от эфиопской царицы Кассиопеи.
— А вы знали, что Кассиопея царица? — воскликнула Марлен. — Давайте выйдем на улицу, посмотрим, сможем ли мы найти ее.
Она промчалась через всю комнату и открыла дверь на террасу, а остальные «зверюшки» бросились следом. Аксель тоже пошел туда. К вечеру прояснилось и видно было почти все небо. Он показал им и Близнецов, и Кассиопею.
— Но там же поблизости есть одна звезда, на которую смотреть нельзя.
Он замолчал, все девочки повернулись к нему.
— А что это за звезда? — спросила Наташа.
— Она находится в созвездии Персея и называется Алголь, — сказал он. — Название ей придумали арабы, и оно означает «дух, пожирающий мертвецов».
Девочки хранили молчание, они застыли, вглядываясь в темноту.
— Иногда Алголь бывает яркой и четкой, иногда она едва видна, она все время изменяется. И, собственно говоря… — Аксель понизил голос, — собственно говоря, это мы видим злой глаз Медузы там, наверху. Он нам подмигивает. Но об этом вам лучше бы не слушать…
Раздался дружный хор протестующих голосов, и Марлен пригрозила, что они его побьют, если он не расскажет до конца.
— Ну ладно, — согласился он, тяжело вздохнув. — Придется рассказывать.
И он поведал о сыне бога Персее, которого послали в царство Горгоны, чтобы поймать ужасную Медузу. Он обрисовал это чудовище в мельчайших подробностях: вместо волос у нее на голове извивались ядовитые змеи, а уста изрыгали удушающий серный газ. Самое ужасное он досказал шепотом: глаза у нее были такие страшные, что всякий, заглянувший в них, превращался в камень. Вся стайка костюмированных девочек разом содрогнулась, а маленький меланхоличный ослик, напомнивший ему дочь Сесилии Давидсен, закусил губку и, было видно, едва сдерживается, чтобы не заплакать. Хорошо, что дальше Аксель рассказал, как Персей с помощью зеркала сумел отрубить чудовищу голову и запихнуть ее в мешок. Девочки с облегчением вздохнули.
— На этом история не заканчивается, — признался Аксель, — но конец ее я рассказывать не буду, пощажу вас.