— Она написала в своём отчёте, что «мозги» этого искина — в порядке, и он не выходил на связь лишь из-за неполадок железа! Если она теперь передумает — грош ей цена как эксперту! И я очень надеюсь, что она не передумает. Если «Лиам» имеет серьёзные ошибки — ни один сумасшедший не рискнёт организовывать межзвездную экспедицию стоимостью в триллионы криптокредитов, основываясь на переданных им данных. С Аоки я поговорю сама. А от тебя я хочу знать, что известно на этот счёт правительствам и нашим конкурентам. Уже чертовски давно хочу знать!
— Мы с Санчез продолжим работать над этим.
— Уж постарайтесь. Мне пора. До связи.
За этим мыслительным диалогом Моника успела закончить сборы и сесть в салон приземлившегося у её крыльца белого корпоративного аэромобиля. Сеанс нейросвязи запросил Тео Сальгадо, в чьём ведении находились административные и финансовые вопросы. Мейер сделала завершающий глоток кофе и откинулась на удобное мягкое сиденье аэромобиля, как раз отрывающегося от земли, прежде чем ответить.
— Ну что, они готовы? — поинтересовалась Мейер вместо приветствия.
— Встречу не отменили. Но утром они видели те же новости, что и мы.
Сальгадо излучал меньше уверенности, чем Монике хотелось от своего ведущего финансиста в такой ответственный момент. Зная, чем заняты мысли Тео — Моника хорошо понимала причины такой неуверенности.
Всю неделю он работал над организацией их переговоров со Swiss Energy — оператором старейшего и второго в мире по мощности коллайдера, сохранившего за собой историческое имя Большой адронный коллайдер (LHC). И эти переговоры были для них действительно важны.
Чтобы добраться до Земли-2 быстрее, чем за несколько тысяч лет, нужно было построить двигатель, использующий в качестве источника энергии антиматерию. Человечество умело добывать её в ничтожно малых количествах с использованием крайне сложных и дорогих в изготовлении и обслуживании устройств — коллайдеров. Коллайдеры являли собой исполинские наукоёмкие конструкции, занимающие площадь во много квадратных километров. Если упростить суть коллайдера до предела, то он представлял собой гигантскую высокотехнологичную трубу, в которой разгонялись и на запредельных скоростях сталкивались друг с другом мельчайшие частицы материи. Полученные таким способом считанные нанограммы антиматерии улавливались и помещались в специальные магнитные убежища. Там антивещество могло удерживаться в стабильном состоянии. И оттуда, с применением не менее сложных и дорогих технологий — могло транспортироваться в другие точки мира.
Возможно, человечество ещё долго находилось бы в обращении с антиматерией на стадии научных исследований, если бы истощение ископаемых энергоносителей во второй половине XXI века не сделало энергогенерацию с использованием физики высоких энергий гораздо более рентабельным делом. Термоядерная энергетика стала первой, кто занял освободившуюся нишу, сделав гелий-3 столь же значимым в начале XXII века ресурсом, каким в XXI веке были уголь, нефть и газ. Однако колоссальные энергетические возможности управляемого термоядерного синтеза, изобретение которого в прессе пафосно назвали «последним днём энергодефицита на Земле», даже близко не стояли с потенциалом аннигиляции.
Это был процесс настолько сложный и тонкий, затрагивающий такие фундаментальные основы функционирования всего сущего во Вселенной, что к нему нельзя было относиться иначе, чем с благоговейным трепетом, который приличествовал глупым букашкам, прикоснувшимся к божественному всемогуществу.
Дебаты вокруг допустимости использования человечеством аннигиляции оказались даже более жаркими и длительными, чем дебаты, касающиеся термоядерного синтеза. Ещё в 2063 году большинством стран мира была подписана Мадридская конвенция ООН, запрещающая любые разработки и исследования, направленные на военное использование аннигиляции. Несколько лет спустя был подписан протокол к этой конвенции, на основании которого МАГАТЭ взяло под усиленный контроль всю мировую инфраструктуру, связанную с созданием и оборотом антиматерии.
Долгое время интерес человечества к этому невообразимо могущественному источнику энергии искусственно сдерживался правительствами и международными организациями из-за страха (лишь отчасти иррационального), что неразумное обращение с ним может привести к гибели всего живого на Земле. Однако стремление к прогрессу, как и всегда прежде в истории Homo Sapiens — в итоге победило страх.
К концу 2120-го в мире существовали семь энергетических реакторов, способных производить энергию путём аннигиляции. Два из них — Европейская станция высокой энергетики (EHES), расположенная в Женеве, и Шанхайская аннигиляционная энергоцентраль (Shan-an) — вели индустриальную выработку энергии для нужд промышленности и населения. Остальные пять реакторов, один из которых был расположен на Луне — выполняли главным образом научно-исследовательские задачи. Естественно, все они нуждались в антиматерии.
В мире работали пять коллайдеров, способных производить и стабилизировать антиматерию в промышленно значимых количествах. Некоторые аналитики предполагали, что на самом деле таких коллайдеров больше, и те, о которых ничего не известно общественности — производят антиматерию для военных нужд сверхдержав. Однако, учитывая колоссальные размеры коллайдеров и тщательный контроль со стороны МАГАТЭ — эти предположения больше походили на теорию заговора.
Коллайдеры были способны произвести больше антивещества, чем то количество, которое потребляли существующие на Земле и Луне энергетические реакторы. Следовательно — их операторы могли, теоретически, продавать излишки тем, кому антивещество понадобится для других мирных целей (одной из которых, согласно Мадридской конвенции, могло быть создание тяги для космических кораблей невоенного назначения). Именно таким образом в своё время был обеспечен топливом «Пионер».
Однако теперь всё было не так просто.
Крупнейший в мире Дзадёнский электрон-позитронный коллайдер (ZEPC) был расположен в китайской провинции Цинхай и управлялся китайской государственной энергетической компанией SPC. Львиная доля мощности ZEPC работала на то, чтобы обеспечивать топливом Shan-an — стратегически важную энергоцентраль, снабжающую энергией весь Шанхай. Китайцы способны были производить больше. Но теперь уже ни у кого не возникало сомнений, что все свободные мощности будут обслуживать нужды проекта «Синьцзы».
Вторым по мощности был швейцарский LHC, с оператором которого они сейчас собирались вести очередные переговоры. Согласно условиям международного договора, LHC был гарантированным поставщиком антиматерии для EHES, которая снабжала энергией значительные территории Западной Европы. Но коллайдер производил и излишки антиводорода, распоряжаться которыми швейцарцы, под бдительным оком МАГАТЭ, могли на своё усмотрение. Приобрести эти излишки раньше, чем это сделают конкуренты, было одной из ключевых задач «Терра Новы», если корпорация хотела оставаться в большой игре.
Третьим по мощности в мире был Брукхейвенский коллайдер тяжёлых ионов (BHIC), расположенный на Лонг-Айленде. Этот коллайдер находился в собственности федеральных властей США. Он не раз оказывался в эпицентре международных скандалов, в ходе которых американские власти обвиняли в препятствовании работе инспекторов МАГАТЭ на объекте. Кое-кто полагал, что американцы в своих отчётах занижали реальные объёмы производства антиматерии, часть которой тайно передавалась в распоряжение Пентагона. Моника была практически уверена, что эти обвинения правдивы. Так или иначе, она не сомневалась — ни микрограмма антивещества с BHIC американские власти не отдадут никому из участников стартовавшей космической гонки, кроме «Star Bridge».
Замыкали пятёрку Токийский линейный коллайдер (TLC) и Джедданский королевский адронный коллайдер (JRAC), расположенный в Саудовской Аравии. Эти два производителя также представляли интерес для «Терра Новы». Но и с ними всё тоже было не так просто, как хотелось бы.