В первый год замужества Кендалл сносила выпавшие на ее долю невзгоды с молчаливым достоинством. Бывало, в гневе Джон бил ее, однако никогда не оставлял следов. Но самым ужасным была не физическая боль: ее Кендалл научилась выносить стоически, с гордо поднятой головой — эту гордость не могла бы переломить никакая плеть. Хуже было другое — Кендалл не могла выносить одиночества и изоляции. А среди нью-йоркских друзей Джона были вполне приличные и приятные люди, и сам город завораживал своим шумом, суетой. Супруги поддерживали в глазах окружающих образ идеальной семейной пары.
Через полтора года после так называемого замужества Кендалл пришло известие от Лолли, что она нашла-таки своего рыцаря. Ее письма дышали преданностью и восторгом — а ведь ей только-только исполнилось пятнадцать лет. Кендалл дала согласие на ее брак. Джин Макинтош отвечал Лолли полной и искренней взаимностью, он был сыном уважаемого в Чарлстоне плантатора и всегда вызывал у Кендалл симпатию.
Умный, добрый, начитанный — поистине воплощение галантного джентльмена-южанина; за ним Лолли будет как за каменной стеной.
Теперь, когда будущее Лолли было обеспечено, Кендалл ощутила себя свободной. Она жадно прислушивалась к новостям с Юга, и, когда пришло известие о казни Джона Брауна, который возглавил восстание аболиционистов, Кендалл поняла, что Гражданская война неизбежна. Значит, она не сможет оставаться на постылом Севере после того, как Южная Каролина выйдет из Союза.
С помощью Трейвиса Кендалл удалось уговорить Джона позволить ей навестить мать, несмотря на растущую напряженность в отношениях Севера и Юга. Но и тут Кендалл ждало разочарование. Однажды, в самом начале проживания в Нью-Йорке, она пыталась бежать от Мура, но тогда попытка сорвалась, и теперь Джон зорко следил за женой. Он последовал за ней в Южную Каролину в компании нескольких морских офицеров.
— Бог мой!.. — простонала Кендалл, спрятав лицо в ладонях. Как же это было ужасно! Ее выходка едва не стоила человеку жизни! Но откуда могла она знать, что человек, с которым ее столкнула судьба, окажется морским волком, вызывающим страх и ненависть северян? Но не это было главным. Главное, что, не вмешайся в дело Трейвис, Джон наверняка убил бы и ее, и моряка-южанина. Но, слава Богу, тот человек жив, как уверял Трейвис.
Человек. Мужчина. Брент Макклейн.
При одном воспоминании о нем Кендалл бросало в дрожь. Сколько раз с той роковой ночи ее мысли невольно снова и снова возвращались к нему. Сколько раз думы о Бренте бросали ее то в жар, то в холод. Он снился ей, и каждый раз Кендалл просыпалась в горячей испарине, с душевным трепетом.
Она не могла забыть Брента, несмотря на все свои старания: не могла забыть тягучую хрипотцу в его голосе, бездонную глубину серых глаз — стальных, когда их обладатель испытывал гнев, и затуманившихся, когда был охвачен страстью…
Да, но как он был дерзок и надменен, напоминала себе Кендалл. Дерзок, надменен, самоуверен и язвителен… и великолепен своей первозданной мужской силой. Из памяти никогда не изгладится вид его обнаженного тела — поджарого и мускулистого. Мышцы живота крепкие, как железные обручи, движения легкие, как у дикой кошки, несмотря на высокий рост, и тяжелое, мощное тело. Брент был красивый дикий зверь, дышащий здоровьем, мужественностью и сдерживаемой невероятной силой.
— Бог мой!.. — снова прошептала она, вся дрожа. Она глубоко вздохнула и попыталась успокоиться, взять себя в руки. Никогда она не забудет и его взгляда, который он бросил на нее перёд тем, как Джон ударил его по голове прикладом ружья.
Никогда прежде не видела Кендалл такого холодного и угрожающего взгляда и никогда не испытывала такого страха — даже под взглядом мужа…
Южанам, конечно, посчастливилось, что капитан Брент Макклейн остался жив, — в казармах армии Союза это имя произносилось с трепетом и страхом. Храбрый капитан умел проскользнуть мимо любой преграды, провозя амуницию с островов во Флориду, Джорджию и Луизиану. Макклейн проводил корабли под носом северян так умело, что те ни разу не заметили его.
Президент южан Джефферсон Дэвис поручил капитану Бренту Макклейну организацию военно-морского флота Конфедерации. Дважды бравый капитан был представлен к отличию за проявленную храбрость. Все это Кендалл узнала из южных газет, которые ей иногда приносил Трейвис, — она с жадностью набрасывалась на них и прочитывала залпом от первой до последней страницы.
«Господь милостивый, — молилась Кендалл, — сделай так, чтобы его никогда не смогли поймать. Но если поймают, то пусть не привозят сюда…»