Нет, ей придется разобраться в этом деле самой. Завтра, если Ник будет дома, она уговорит его отвезти ее в Камден. Она встретится с Коулом и расспросит его обо всем.
Ана доехала до Хайгейт-хай-стрит. По мрачному небу неслись обрывки серых туч. В Общине с минуты на минуту начнут зажигаться уличные фонари, а вот в Городе правительственное сокращение бюджета привело к тому, что единственными источниками света служили придорожные костры, на которых сжигали накопившийся за день мусор, и проекции интерфейсов. Рекламные ролики, правительственные лозунги, музыкальные клипы и твиты переливались и дрожали на проезжающих велосипедистах и собирающих свои лотки продавцах. «Это мир электронных призраков», — подумала Ана. Искаженное, бессодержательное отражение реальной жизни, которое получала власть с уходом дня.
Ана остановилась сразу перед кольцевой развязкой и, согнувшись, постаралась отдышаться. Потом она сменила кожаную куртку матери на свой школьный блейзер. Стащив с головы шапку, она распустила волосы. Держась у края тротуара, где было меньше всего света, она покатила велосипед в КПП. В будке Нила горел голубоватый свет. Он сидел спиной к ней — темная фигура, склонившаяся над кофеваркой. Она прислонила велосипед к стене и осторожно подошла к тому окну, которое выходило на склон, и уже собиралась постучать, когда на Хэмпстед-лейн упал свет фар. По подъему в их сторону медленно ехал закрытый автомобиль. Охранник выпрямился.
Ана поспешно спряталась, прижавшись спиной к стене. Ее ноги так дрожали, что она боялась упасть. У нее неприятности. Крупные неприятности. Это не Нил! Сейчас только без двадцати шесть, но вечерняя смена уже заступила на работу.
Из темноты она смотрела, как машина кого-то из Чистых минует контроль. Как только автомобиль уехал в сторону Города, она снова забралась на велосипед и быстро начала крутить педали с одной только мыслью: оказаться как можно дальше от КПП. Ветер задувал под ее расстегнутый блейзер, сердце болезненно колотилось, руки и ноги тряслись от страха и выброса адреналина. Провал был так близко! Слишком близко.
Одно было ясно: возвращаться ей нельзя. По крайней мере до завтра, до девяти утра, когда начнется смена Нила. Иначе Нила уволят за то, что он ей помог, а отец лишит ее последних крох свободы, которые у нее еще оставались в Общине. Эшби вполне способен посадить ее под замок на ближайшие четыре недели, до заключения союза. А в том случае, если этого не произойдет (что весьма вероятно), до того дня, когда ей исполнится восемнадцать и Коллегия явится для того, чтобы навсегда выпроводить ее из Общины. Она не собирается сидеть и тупо пялиться в стену, пока Джаспера бьют, накачивают наркотиками и промывают ему мозги. Но куда ей податься?
Проехав половину Хайгейт-хилл, Ана снова оказалась у правого поворота рядом с церковью с зеленым куполом и огромными окнами в форме цветочных лепестков. Днем она здесь свернула на Дартмут-парк-хилл. Сейчас она сделала то же самое. Вращая педали, она старалась справиться со страхом и все обдумать. Если ее отец не нарушит своего обычного распорядка дня, то сегодня он вернется с работы очень поздно и поступит так же, как поступал бесчисленное число раз. Он поднимется наверх, обнаружит, что у нее не горит свет, постоит у ее двери около минуты, а потом пойдет и на пару часов запрется у себя в кабинете. Он не станет стучаться к ней до утра.
Она запустила руку в сумку и нашарила там свернутые в трубочку купюры. Хорошо хоть то, что у нее есть пачка денег, которые она вытащила из бельевого ящика отца, перед тем как уйти из дома. Хотя наличные деньги и были запрещены законом, они по-прежнему пользовались большой популярностью у Психов. Тем не нравилось, что правительство отслеживает все их покупки, куда бы они ни отправились. Она всегда считала такое отношение легкой паранойей: с чего это обыватели решили, что правительство интересуется рядовыми гражданами? — но сейчас она была этому рада. Она сможет заплатить эти деньги за ночлег. А при самом неудачном раскладе она, наверное, сможет отыскать Ника и переночевать у него. Тем не менее ей такой вариант не нравился. Ник не отказал бы ей в помощи, но ей не хотелось навлекать на него неприятности.
Спустя полчаса Ана уже ежилась на ветру под тентом одного из камденских кафе, торгующих вразнос. Сжав в кулаке десятифунтовую бумажку, она ждала чашку чая и картонку с лапшой. Поблизости труппа уличных актеров заканчивала сооружение помоста в самом центре улицы. Толпы поредели, и теперь люди скорее слонялись туда-сюда, чем куда-то целенаправленно шли. В сумерках актеры при свете громадных факелов начали пантомиму. Ана смотрела и удивлялась тому, насколько хорошо они играют. Она нервничала и хотела бы поскорее найти гостиницу и устроиться на ночь, однако наэлектризованная атмосфера театрального представления подействовала на нее возбуждающе. После того эпизода с психпатрулем ничего неприятного не происходило. Она начала надеяться, что Город не настолько страшен, как это обычно представляют в новостях.
— Десятка, — сказала темноволосая женщина, стоявшая на раздаче.
Ана протянула ей купюру и взяла чай и лапшу. У нее от голода забурчало в животе.
— А вы не знаете, где можно найти комнату на ночь? — спросила она.
— Можете пойти в гостиничку на Гринленд-роуд. Там от шести до двенадцати коек в комнате, но чисто.
— Угу, спасибо.
Ана разъединила деревянные палочки и быстро отправила в рот несколько щепотей лапши, а потом остановилась, ощутив послевкусие прокисшего молока, сала и немытой фасоли. Наклонив картонку к флуоресцентной лампе над прилавком, она разворошила свою порцию, присматриваясь к еде, и ее желудок скрутило мучительным спазмом. Решив, что лучше поголодать, чем отравиться, она распрямила руку и бросила картонку в сторону мусорного бака, подвешенного к стенке фургона-кафе.
Падающую лапшу подхватила большая ладонь.
— Запасливый нужды не знает, — произнес хрип-лый голос.
Ана ощутила на своей шее теплое дыхание. От говорившего разило застарелым потом и вареной капустой. Она опустила голову, стараясь не встретиться с ним взглядом. Массивная фигура мужчины теснила ее. Она попятилась к фургону, стараясь отодвинуться как можно дальше.
Мужчина с шумом и хлюпаньем засасывал в себя лапшу. Ана с отвращением подняла глаза. У него изо рта вылетали кусочки лапши, по щетинистому подбородку потекла струйка соуса. Однако ее затошнило не столько от его неопрятности, сколько от его громадности. Он был выше двух метров роста, широкоплечий, с длинной шеей и громадной головой. Под короткими рукавами футболки бугрились мощные бицепсы. Вокруг пояса он был обвязан рваным одеялом, волосы выглядели так, словно их стриг слепой.
— Извините, — пробормотала она, вжимая голову в плечи, чтобы проскользнуть мимо, не соприкоснувшись с ним. Он посторонился, пропуская ее. Она постаралась расслабить лицевые мышцы и не показать страха.
Опустив голову, она двинулась прочь, но в этот момент ее окликнула подавальщица из фургона.
— Эй, это ты говорила, что тебе нужна комната?
Ана повернулась и кивнула.
Женщина указала на великана:
— У тебя ведь есть что-то, да, Майки?
— Конечно, есть.
У Аны противно заныло под ложечкой. Ей нисколько не хотелось идти с Майком по какой-нибудь темной улице! Подавальщица засмеялась.
— С виду-то он волк, — сказала она, — а на самом деле добрый щенок!
Майки расплылся в безумной улыбке, что отнюдь не способствовало увеличению доверия Аны.
— Спасибо, я собираюсь зайти в пару гостиниц, — сказала она.
— Вы бы поосторожнее. Сейчас в округе все переполнено, особенно та молодежная гостиничка, о которой я говорила.
Подавальщица повернулась к очередному покупателю.
— Я знаю дешевое и удобное место, — сказал Майки, — оно в паре минут отсюда. Хорошая баржа на канале. Я тебя отведу, а ты дашь мне за хлопоты десятку наличными.