– Я, например, считаю себя одним из самых восторженных почитателей композитора Циллера, – громко провозгласил Терсоно. – И сам видел, как госпожа Эстрей Лассилс аплодировала ему на нескольких концертах. И знаю, что по сей день Хаб помнит все те места, где ваш соотечественник давал концерты, избрав своим вторым домом нашу Орбиту. И сейчас мы находимся в восторженном ожидании будущего концерта, на котором господин композитор собирается сыграть свою новую симфонию. Это произойдет буквально через несколько недель. И я уверен, что мы получим ни с чем не сравнимое наслаждение!
Квилан кивнул и потер руки:
– Хорошо. Вы, как я уверен, уже давно догадались, что задачей моего визита является попытка уговорить Махрая Циллера вернуться на Чел. – Майор обвел всех взглядом и остановился на Кэйбе: – Я знал, что мне предстоит непростая задача. Господин Ишлоер…
– Прошу вас, называйте меня просто Кэйб.
– Хорошо. Что вы думаете по этому поводу, Кэйб? Прав ли я, предполагая, что мне предстоит тяжелая борьба?
Кэйб задумался.
– Не могу даже вообразить, чтобы господин композитор пропустил шанс встретиться с первым челгрианцем…
– Я думаю, что ваши предположения совершенно справедливы, майор Квилан, – ответил наконец Кэйб.
– … оказавшимся…
– Спасибо. Зовите меня просто Квил.
– …на Мэйсаке …
– Честно говоря, Квил, чертовски трудную задачу они вам поставили!
– …за столько лет!
– Именно так я и думал.
– Все в порядке?
– Да. И спасибо тебе за все.
– Мы рады вас видеть! – прогундосил Хайлер, имитируя голос аватара. – Уж не буду комментировать дальше.
– Да, в этом нет необходимости.
Они оба боялись, что странное свойство Квилана будет так или иначе обнаружено. Его громкие ответы на никому не слышимые мысли Хайлера еще на борту «Сопротивления…» могли насторожить хозяев, и поэтому они договорились, что хотя бы поначалу генерал останется за бортом, храня молчание до тех пор, пока не заметит что-нибудь подозрительное, чего не заметит Квилан.
– Ну, что интересного, Хайлер?
– Прямо зверинец какой-то, а? Только один человек!
– А что насчет ребенка?
– Ах, да, ребенок! Если только это действительно ребенок…
– Давай все-таки не впадать в паранойю, Хайлер.
– Но давай не впадать и в невинность, Квил. Все-таки все это похоже на то, что они чувствуют себя совершенно неуязвимыми.
– Знаешь, такое ощущение, будто эта Эстрей Лассилс – прямо президент Универсума, а этот железный аватар находится под прямым контролем какого-то бога, который распоряжается жизнью и смертью на всей Орбите.
– Да, но с точностью до наоборот: у бабы нет никакой власти, а чучело – просто марионетка.
– А дрон? А хомомдан?
– Машина, похоже, существует лишь для контакта, но для контакта весьма специального. А трехногое чудище кажется очень и очень неглупым малым. Но эти идиоты, по-моему, используют его в качестве члена свиты лишь потому, что у него три ноги, то есть, в их понимании, он похож на нас.
– Вероятно.
– Но, как бы то ни было, мы здесь.
– Здесь. И это «здесь» выглядит впечатляюще, а?
– Точно.
Квилан тонко улыбнулся и, опершись о балюстраду, огляделся. По одну сторону уносилась вдаль река, по другую – взгляд терялся в совершенно пустынном пространстве.
Великая Река Мэйсака была длинным водным потоком, огибавшим всю Орбиту. Течение ее было очень медленным. Питаемая маленькими речками и горными потоками, она тем не менее почти иссякала, пробиваясь через пустыни. Потом река снова наполнялась проходящими дождями и раздавала себя морям, болотам и ирригационным системам, создавала гигантские озера, сети каналов и наконец снова становилась рекой – только в колоссальном эстуарии. Это «воронкообразное однорукавное устье реки, впадающей в океан, море, подверженное действию приливов», здесь скорее было бассейном, создающим возможности для нового начала, незаметно переходил в начало той же реки.
Она несла свои бесконечные воды через лабиринты пещер, давая жизнь в их глубинах корням и началам гор; пересекала медленно изменявшийся, еще не до конца сформированный ландшафт равнин, на которых пыхтели вулканы, еще не описанные вулканологами и не занесенные на карты в реестры.
Путь ее лежал через множество маленьких городков, типа Осинорси, находившихся ниже течения реки. Она протекала мимо через холмы, через саванны, пустыни и болота, пересекала массивы скал, возносящихся на тысячи метров над ее уровнем, – через висячие сады и вертикальные поселки, сквозь туннели и каньоны. И протяженность ее составляла никак не менее десяти миллионов километров. Ее берега здесь, всего в нескольких километрах от скал, обозначавших начало Ксаравва, представляли собой цветущий склоны не менее чем в десять метров шириной.
И отсюда, уже стоя на мостике все же поданной церемониальной баржи «Бариатрикист», Квилан мог видеть туман, покрывавший горы и болотистые леса на несколько километров вокруг. Встречавшие спросили его, хочет ли он сразу отправиться в отведенный ему дом или предпочтет прежде осмотреть Великую Реку и одну из самых известных барж, где для него тоже приготовлена небольшая каюта. Он предложил сделать выбор самим. Всем, кажется, это очень понравилось; по крайней мере дрон Терсоно нежно засветился розовым одобрением.
Корабль встречающих мягко вошел в атмосферу Орбиты, и его потолок тоже сразу превратился в экран, показывая гостю вечернюю и ночную стороны Орбиты в то время, когда судно медленно погружалось в теплый утренний воздух над Осинорси. На границе с Ксараввом судно приземлилось у «Бариатрикиста».
Баржа оказалась старинным кораблем, оснащенным множеством палуб и мачт, на которых развевались паруса, флаги и вымпелы.
На палубе толпился народ, явно не составлявший команды.
– Надеюсь, это не ради меня? – спросил Квилан дрона, когда они ступили на среднюю палубу.
– М-м-м… Нет, – неуверенно ответил тот. – Но, может быть, вы желаете все же иметь отдельное судно?
– Нет, я просто поинтересовался.
– Здесь одновременно происходит много других событий, вечеринок, приемов, концертов, – пояснил аватар. – К тому же, для нескольких сотен присутствующих эта баржа – временный или постоянный дом.
– А сколько собралось специально, чтобы увидеть меня?
– Около семидесяти.
– Майор Квилан, если вас что-нибудь не устраивает… – начал дрон.
– Нет.
– Могу я сделать вам одно предложение? – обратилась к нему Эстрей Лассилс.
– Прошу вас…
Затем Квилан сошел прямо на баржу. С ним в качестве гида отправилась Эстрей и оставила его только тогда, когда, пройдя через пеструю, шумящую толпу, он нашел себе подходящее место на носу.
Там было всего несколько человек, в основном парочки. И Квилан вдруг вспомнил жаркий день, день, утопающий в горячей солнечной дымке, там, на маленькой лодке, посредине крошечной лесной речушки, в тысяче световых лет отсюда. Он вспомнил ее прикосновения… и запах… и тяжесть ее маленькой руки на своем плече…
Люди сначала смотрели на него с любопытством, но потом быстро потеряли интерес и ушли. Он глядел на воду. День стоял прозрачный, но холодный; река была пустынна и спокойно несла его вперед вместе с людьми.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
УДАЛЕНИЕ В КАДЕРЦИТ
Потом Квилан просто отвернулся.
Но вот из толпы танцующих появилась запыхавшаяся и раскрасневшаяся Эстрей Лассилс. Женщина подошла к нему и повела его в другую часть баржи, не туда, где был приготовленный для него номер.
– Вы уверены, что счастливы видеть всех этих людей, майор? – поинтересовалась она.
– Вполне. Благодарю.
– Но все же скажите, когда захотите уйти. Мы не подумаем, что вы невежливы. Я немного занималась вашей историей и знаю, что челгрианцы склонны к аскетизму и траппизму[10]. И поэтому, ручаюсь, мы все поймем, если наше веселье вдруг покажется вам утомительным.
10
Траппизм – от названия французского монастыря Нотр Дам де ла Траппе. Католический монашеский орден, выделившийся в XVII веке из ордена цистерцианцев (по названию первого монастыря ордена – Цистерциум, XI век), отличающегося очень суровым уставом, требующим среди прочего и отказа от бытовой устной речи.