- Это что ещё такое?! – рявкнул Куруфинвэ, адресуясь преимущественно Хисайлин.
Та ответила скептическим взглядом, но отложила плащ, подобрала рубашку и уложила на столе. Расправила складки и снова повернулась к гостю:
- Это рубашка. – Начала аккуратно складывать. - Зачем ты так обращаешься с чужими вещами?
- Я ещё и не так буду обращаться, если ещё раз что-то подобное увижу! - Куруфинвэ тяжело опёрся на стол руками. - Я не знаю, что ты там придумала, и знать не хочу. Но чтобы я тебя возле Тьелпэ больше не видел!
- Ты не имеешь права с нами так говорить! – вскочил до сих пор растерянно моргавший Тинто. - Мы ничего не сделали!
- А ты вообще рта не раскрывай, пока не попросят! – прикрикнул Куруфинвэ, едва повернув голову в его сторону.
- Не ори на него. – Хисайлин положила рубашку сверху на плащ и медленно встала. Хотя смотрела всё ещё спокойно и голос пока не повышала. Куруфинвэ резко двинул рукой, сбивая со стола катушки ниток, со стуком покатившиеся по прикрытым ковром доскам, выпрямился, снова став выше Хисайлин и уже собирался ответить, как опять влез Тинто:
- Это мой дом! И я буду говорить, когда захочу!
Он вскочил тоже, кажется, даже кулаки сжал. Сам не понял, не то от злости, не то от страха. Куруфин посмотрел на него даже удивлённо, но ответом не удостоил, сразу обернувшись к Хисайлин. Сказал, правда, немного спокойнее:
- В общем, ты меня услышала. Отстань от моего сына!
Хисайлин пожала плечами:
- Это просто подарок. - И добавила заботливо: - В дни рождения они случаются, не переживай так.
- День рождения у него не сегодня, - мрачно бросил Куруфинвэ и вышел, бросив полог так, что закачалась вся стенка.
Хисайлин удивлённо покачала головой, задумчиво постукивая пальцами по столу, и села. Взяла плащ обратно на колени, поискала воткнутую в ткань иголку. Тинто постоял ещё немного, сам в шоке от своей наглости, быстро поднял укатившиеся нитки, вернулся к столу, смотал и положил их на место. Потом взял ножницы, покрутил в руках, положил к ниткам. Переставил катушки по цвету. Поднял взгляд:
- Мам?
Хисайлин покачала головой.
- Ты уверен, что он бывает вменяемым? А то по моему опыту…
- Иногда бывает. – Тинто нервно передёрнул плечами. - Правда, не знаю, как теперь… Я завтра Тьелперинкваро спрошу.
Хисайлин задумчиво расправила плащ, провела пальцами по звезде. Улыбнулась немного печально:
- Так что, оставлять звезду?
Тинто посмотрел в ответ тоскливо, отмахнулся: “Спарывай”, - взял чан с грязной посудой и пошёл к озеру мыть. Ему без шуток было страшно идти на работу после того, как накричал на лорда. Завтра он его убьёт.
***
Ближе к полуночи, когда Тьелпэ уже начал сомневаться, ждать ли его ночевать, Куруфинвэ всё-таки вернулся – мрачный, пропахший палой листвой и мокрым осенним лесом. Тьелпэ уже забрался в постель с очередным отчётом, и только слышал в приоткрытую дверь, как он рывком сдёрнул с себя плащ и пнул сапоги в сторону, прежде чем зайти в комнату и хмуро пройти к умывальнику, не глядя на сына. Тьелпэ, наоборот, заложив тетрадь пальцем, смотрел, как он плещет в лицо водой. Пока Куруфинвэ не было, он успел несколько раз прокрутить в голове последние события и даже найти в них какую-то логику. Против подарков Тинтаэле отец ничего не имел. Но когда Тьелпэ задумался, на какие ещё он реагировал так резко, то вспомнил подаренную ещё в конце весны сумку – а заодно и кулон, с которым застал тогда отца. Что это за кулон, Тьелпэ по-прежнему не знал, но в памяти он был прочно связан с мамой и тем недолгим временем, когда они жили ещё не в Форменосе, а в Тирионе – и втроём, отдельно от остальных. Очевидно, не только в его памяти.
До конца мысль так и не оформилась, но, по крайней мере, ясно было, какие подарки отца задевают.
- Я завтра верну ей сумку, - сказал Тьелпэ, когда он закончил плескаться и потянулся к полотенцу.
- Зачем? – Куруфинвэ обернулся, отняв полотенце от лица.
Тьелпэ пожал плечами.
- Раз тебе это настолько неприятно.
- Оставь. – Он гордо отвернулся. – Мне всё равно.
“Да, я вижу”, - подумал Тьелпэ. Но вслух сказал другое.
- А мне нет. – Он выждал несколько мгновений, не слишком рассчитывая на ответ, и добавил, убрав тетрадь на сундук у изголовья: - Спокойной ночи.
Куруфинвэ ещё раз ткнулся в полотенце, небрежно бросил его на крючок, ничего не говоря. Тьелпэ, тоже молча, потушил лампу и лёг, отмечая краем глаза, что отец уселся на свою постель, облокотившись на колени и глядя в стену. Хмуро, но, кажется, всё-таки спокойней. Разумеется, ему не всё равно, – но что здесь ещё можно сделать, Тьелпэ не представлял. Он даже не был уверен, что правильно всё понял и правильно выбрал решение. Прекращать общение с Тинтаэле он не собирался, конечно, а подарки ему и в самом деле не слишком нужны были, просто приятно и немного странно получать их от кого-то, кроме родни. Но рубашки лучше носить без вышивки, раз уж на вышивку отец так вскидывается.
Куруфинвэ посидел ещё немного и тоже лёг, погасив последнюю свечу.
***
Утром Тинто старательно боялся, и, как ни пытался скрыть это от Хисайлин, та, конечно, заметила и с преувеличенным беспокойством предложила проводить сына до стройки: “Я его отвлеку, а ты успеешь сбежать на безопасное расстояние”. Тогда стало смешно и немножко легче, так что Тинто по дороге даже здоровался с мастерами, как обычно, и ни один из них даже не спросил, что произошло и почему он такой бледный. А потом появились лорды - как обычно утром, одновременно, - и сердце снова гулко заколотилось, а ладони мгновенно вспотели, так что пришлось даже чертежи бросить, чтобы не размазывать грифель. Тинто молча пропустил обоих к рабочему столу и стал в сторонке, с беспокойством вглядываясь то в одного, то в другого, пытаясь понять, не пора ли убегать и прятаться, и знает ли Тьелпэ о вчерашнем.
Но Куруфинвэ его надежд не оправдал.
В кабинет он зашёл только взять новые расчёты, и в сторону Тинто даже не смотрел особо, а по Тьелперинкваро, как обычно, ничего понятно не было. Вроде, не хмурый. Потом следить стало некогда: начали приходить мастера за свежей порцией чертежей и правок, а потом Тьелперинкваро вдруг спросил, будет ли вечером дома Хисайлин. Пока Тинто лихорадочно соображал, кому нужна эта информация, и не вломится ли домой снова кто-нибудь, тому, видимо, надоело ждать, и он вернулся к работе. На осторожное “Да, а ты зайдёшь?” только кивнул и больше на вопросы не отвечал. К обеду Тинто набрался смелости спросить про вчерашний вечер, но Тьелперинкваро только посмотрел непонимающе и сообщил, что ничего особенного не произошло. Да, Куруфинвэ забрал рубашку, но ни причин, ни что вообще случилось, не объяснил. Тинто, в общем, не слишком удивился и отстал с расспросами.
Вечером лорд ушёл первым, а Тинто пришлось задержаться, наткнувшись на Синтарено, которому не понравилось, что на его участок отправили только треть новой партии кирпичей, и объяснять ему, какие участки строительства Куруфинвэ считает приоритетными.
А у шатра Хисайлин он наткнулся уже на Тьелперинкваро - как раз вышедшего оттуда. На вопросительный взгляд он кивнул и пошёл дальше, а Тинто, поколебавшись немного, всё-таки заглянул внутрь - проверить как дела. Хисайлин действительно была дома. Помешивала на жаровне отвар из брусники и чего-то ещё, к чему Тинто не успел принюхаться, и задумчиво смотрела на лежащую на столе сумку.
- Что это? - Тинто так и остановился на пороге, не закрыв полог.
Хисайлин пожала плечами:
- Это Тьелперинкваро принёс. Сказал, что его отцу не нравится, когда я дарю ему подарки.
– А ты?
– А я сказала, что заметила. - Хисайлин зачерпнула ложкой тёмную воду, поднесла к лицу, принюхалась, и бросила в чан немного земляничных листьев.
Тинто нетерпеливо переступил с ноги на ногу:
– Ну мам!
– Подай, пожалуйста, шиповник. - Хисайлин ткнула ложкой в сторону нужного мешочка, дождалась, пока Тинто положит его перед ней, выбрала несколько ягод покрупнее и продолжила: - Он говорит, что Куруфинвэ не требовал, чтобы он больше не брал подарков. Что это он сам решил.