Ну, с крестным знаменьем
Готовь вознесенье,
Начнет сам молиться - у ног динамит.
Тол сложен кирпичиком,
Смелее, опричники...
Бикфордов шнурок лет непрожитых жжет...
С тобою нам тесно.
Сгорел шнур. Прелестно!
И на небесах все готово уж.
Взлет!
* * *
Я очнулся...
Где я? Полумрак...
Пахнет грязным телом и теплом,
Длинный перекошенный барак.
Тут свалили человечий лом.
Койки ржаво выстроились в ряд,
Одеяла-шкурки серых крыс,
И разносит разноцветный яд
Санитар, высок, горбат и лыс.
Мне палатный врач в халате сером
Тычет в грудь свой грязный палец-шест,
Помечая на бумажке мелом,
И бормочет: "Симулянтум эст".
Я здоров...
Мне выдали вещички.
Утомила к выходу ходьба.
Ставит мне в учительском обличье
Двойку с кучей минусов судьба.
И врачи, больные, сестры, няни,
Усмехаясь, за спиной галдят.
Выхожу на улицу,
На волю...
Вижу: койки выстроились в ряд,
И грызет их, кровенея, ржа.
Двойка, ощетинясь минусами,
Стала вдруг похожа на ежа.
* * *
Беги, рогатый,
Пусть хлещут ветки
По взмокшей морде
И по бокам.
Они спасают
Тебя от клетки,
От звуков города...
Тебя рукам
Костлявым потным
Не позволяют
Хватать за холку
И гладить круп.
С тоски подохнешь
То пожалеют
И, словно волки,
Утащат труп...
И пусть копыта
Ломают камни,
И пусть за ночью
Не видно зги.
Слезой умытое,
Сердце встанет,
Устав... Но все же
Беги... Беги!
* * *
Рецидив истории
Вырвут медный язык у церкви,
Как бывало уже не раз.
Зазвучит снова гимн, как реквием,
Ликвидируя кон гору, как класс.
И свою Лот познает дочь,
И устроят опять в храме торг.
Будет Варфоломеева ночь,
Станет город похожим на морг.
А Иуда продаст вновь Христа,
И распнут его вновь, но уже
Не за 30 монет - за полста,
На из рельсов скрещенных "еже".
Принеся для нас жертву, сына
В посеревшее лоно небес
Всевышний, нас бог триединый,
Вознесет на ракете "Эм-Экс".
* * *
Второй Христос
Каждый человек
Должен написать себе
Реквием.
В наш безумный век
Отпевать тебя будет
Некому.
В одеяло бы,
Запереться бы в спаленку.
Ох, и страшно мне,
Бомба ведь большая –
Я маленький.
"Не слышны в саду
Даже шорохи..." –
Пахнет порохом.
И, гореть в аду,
Экую беду –
Ворохом.
Галстук мой – петля,
Шляпа - мой венец
Из терновника.
Человек - как тля.
Упаси, творец,
Быть виновником!
И висеть крестом
На потеху всем,
Плакаться?
Есть тяжелый
Лом,
Подходи гуртом.
Накося!
* * *
Реквием
Я слышу шаги в темноте,
Спит смрадно дешевый отель,
А это идут за мной.
Стой!
Позволь помолиться мне,
Еще кой-какие дела не...
Не слушай, возьми нож.
Ложь.
Зачти мне мой список грехов,
Не видя моих потрохов,
Палач, умерь свою прыть.
Жить.
Мне галстук дай повязать,
Хочу твое имя узнать,
Нет никого, темнота
ТАМ!
Возьму я с собою фонарь,
Веревку тронь тихо звонарь,
Проводит пусть меня звон –
Стон.
Возьму свой рождения миг,
Портфель, ненаписанных книг,
Еще что? Забыл, хоть убей.
Бей!
О, как ты ошибся, мой друг,
Попал прямо в сердце Вселенной.
Я цел, невредим...
Она же исчезнет с тобой.
Я остался один.
У Вселенной рубашка в крови.
- C'est la vie!*
_______________________________________________
* C'est la vi - такова жизнь (фр.)
* * *
АПОКАЛИПСИС
Деревья стошнит от бензиновых пыльных дорог,
И воздух заменится газообразным дерьмом.
Из двух тысяч лет отсчитают последний нам срок
И стрелки замрут циферблатов, сцепившись крестом.
И голые ветки взметнут, о пощаде моля,
Кусты и деревья в сжигающих мертвых ветрах.
Последний олень замаячит в прицел: "Не стреляй!"
Последние травы дотлеют в последних кострах.
Но впрок не пойдет человечеству этот урок,
Пророков распнут на асфальтовой серой земле,
И день тот наступит и вступит на каждый порог,
Стократ отразившись в расплавленном битом стекле.
И атомным кратером вскрикнет прощально Земля,
И пудрою станет на лике ее человек,
Без Белого дома, Парижа, Москвы и Кремля,
И, выпав, уже не растает весной белый снег.
Деревья стошнит от бензиновых пыльных дорог
И голые ветки взметнут, о пощаде моля,
Но впрок не пойдет человечеству этот урок,