Но стоит повернуть их и поставить перпендикулярно той же самой поверхности, как увидишь пальцы-колбаски. Жирные и противные лапы лавочника, привыкшего считать барыши. Никакой музыки…
Без мамы вообще ничего.
– Да какого черта!
Спустя несколько дней Артура Логова внезапно обожгло: если б тогда в момент пробуждения он не помянул черта, все сложилось бы иначе. И мрачноватое дело, которое он расследовал, никак не коснулось бы его жизни, только-только наполняющейся радостью. Это ведь должно быть порознь – работа и судьба. Так и было всегда. А на этот раз все неожиданно смешалось, застигнув его врасплох. И он растерялся…
Точнее, едва не растерялся.
Но всего этого Артур не мог предчувствовать в то воскресное утро, когда Разумовский разбудил его звонком. Знакомый звук прорезал сон, и тот сразу распался на части, каждая затерялась в памяти. Где он только что был? Почему так не хотелось возвращаться оттуда? На секунду блеснуло теплое море, в котором он гонялся за дельфинами, но мгновенно отхлынуло, обнажив пустошь спальни.
Что с ним происходило этой ночью? Его сны всегда были историями. Чаще напряженными, с интригой, как будто ему этого в реальности не хватало! Но в сон Артур уходил с удовольствием, как будто устраивался поудобнее в кресле кинотеатра: «Сейчас начнется!» Было обидно, что сегодняшние приключения уже не вспомнятся. Можно было и не всматриваться вслед новым улыбчивым друзьям, которых стремительно уносило к горизонту…
Вот о чем он подумал в момент пробуждения. Досада стала первым ощущением того дня.
Спросонья Артур не сразу нащупал телефон на полу возле кровати – специально клал туда, чтобы не уронить, если поднимут среди ночи. Пальцы корябали шершавое ковровое покрытие, отыскивая гладкую поверхность. У него же был выходной, и он собирался увезти Оксану подальше от Москвы – на то озеро, куда в детстве ездил с родителями, пока они были живы. Купаться еще рано, конечно, май на дворе, но хоть посмотреть на воду, охотно вбирающую тяжелые мысли людей, ищущих у нее помощи… Море потому и приснилось, что мечтал о воде? А дельфины? Это Оксана с Сашкой?
После смерти родителей – почти двадцать лет! – Артур не ездил туда ни разу. Не находилось в его жизни человека, которому он мог позволить ступить на мелкие камешки, хранившие следы его матери и отца. Оксана стала первой. Единственной.
Сашка отказалась составить им компанию, скривила мордочку:
– Что за стариковские развлечения?!
«Умная девочка», – он похвалил ее взглядом.
Ясно же было: прикинулась врединой, чтобы мать не потащила ее с собой и посвятила этот день себе. И ему.
Саша в изнеможении закатила глаза: «Чертов сыщик! Ничего от него не скроешь…»
Они отлично ладили с младшей Оксаниной дочкой. Ему нравилось легкое и шутливое отношение Сашки ко всему на свете, включая и саму себя.
– Я, конечно, страшилка, – заметила она как-то, надевая перед зеркалом кепи. И ухмыльнулась: – Но миленькая же?
– Самоирония, мадемуазель, служит вашим лучшим украшением, – с поклоном отозвался Артур без малейшей паузы, в которой девочка могла расслышать сомнение. И добавил уже серьезно: – В восемнадцать лет я точно влюбился бы в тебя.
Сашка блеснула глазами и сморщилась:
– Фу! Слышать такое от старика…
– Но миленького же? – откликнулся он ей в тон.
Вытирая ножи, Оксана выглянула из кухни, откуда еще не выветрился кофейный дух, лезвие поймало солнечный отсвет, перебросило на соседнее.
– Жаль, что вы оба москвичи… А то были бы две сибирские язвы!
Сашка крикнула уже с порога:
– Мам, он годится в отцы, я согласна!
И выскользнула за дверь: «Все, я ушла».
В расширившихся от изумления зеленых глазах Оксаны заблестели искорки счастья:
– Господи… Она действительно это сказала? Или мне послышалось?
– Мадам, вы сомневались, что я очарую вашу дочь?! Обижаете!
В тот момент Артур забыл добавить «младшую», словно другой и не было. Машу за этот год он видел всего пару раз…
– Подъем. Ты нужен. – Разумовский тяжело закашлялся в трубку.
Пришлось отстранить телефон от уха. Уже все было ясно, и шелест мелких озерных волн обреченно стихал вдали следом за морскими. Никуда они сегодня не едут…
– У меня выходной.
– А у меня склероз, по-твоему?! Если бы могли обойтись без тебя, не позвонил бы…
Потолок набряк серой тоской и опустился на два с половиной метра – больше и не требовалось, чтобы комната превратилась в кирпичный гроб.